ИСТОРИЧЕСКАЯ

ВОЕННЫЕ УЧИЛИЩА В СИБИРИ (1918—1922)

Военные Училища в Сибири, 1918-1922 г.г., были создаваемы, жили и работали на основании учебной техники и практики, которые вырабатывались в течение войны 1914-1918 г.г. Поэтому, прежде чем кратко изложить их историю, необходимо упомянуть об этой технике и практике и их результатах.

Российская Армия вступила в войну 1914-1918 г.г. с составом в 105 пехотных дивизий, 18 стрелковых бригад, 36 кавалерийских дивизий — 2.500.000 чел. и в тылу — 208 зап. батальонов-полков и 118 бригад государственного ополчения — всего 2.000.000 человек. Эти новые формирования потребовали громадного количества офицеров, из коих 36.000 в строю. Призванных из запаса и отставки было слишком мало — немного больше — 50.000; так например, до войны 1904-1905 г.г. прапорщиков запаса производилось по 1.200 чел. в год. Поэтому были приняты спешные меры по обучению и выпуску новых офицеров в строй. К существовавшим 11 пехотным военным училищам, 5-ти кавалерийским и казачьим, 3-м артиллерийским и 1-му инженерному, были открыты еще 144 школы прапорщиков — двух-ротного состава и одно пехотное училище (в Ташкенте). Военные училища увеличили свой состав по размеру имеющихся помещений- так Александровское воен. училище — до 12-ти ротного состава, Алексеевское воен. уч. — 8-ми ротного, Новочеркасское — со 140 юнкеров до 300 и т. д.; Оренбургское казачье училище осталось при своем штате — 120 юнкеров. Курс и военных училищ и школ прапорщиков был установлен в 4 месяца для пехоты и 6 месяцев для специальных (артиллерийских и инженерных училищ).

В общей сложности, эти 166 военных училищ и школ прапорщиков, выпустили около 600.000 молодых офицеров, и все же, несмотря на это, офицерский состав был в постоянном некомплекте, так как, кроме больших боевых потерь, новые и новые формирования требовали массы офицеров: армия в 1917 году имела 228 пех. дивизий, 11 стрелковых бригад и 52 конных дивизии, состав коих дошел до 9 мил. человек при 320.000 офицеров, что показывает, что наши потери в офицерском составе превзошли все расчеты военной статистики, которая (“Наука о войне” ген. Головина) дает норму убитых офицеров в 3 раза большую — в процентном отношении, чем солдат.

Сформированные школы прапорщиков были разбиты на две части — одна подчинялась Гл. Упр. Военно-Учебн. заведений, вторая — Командующему военных округов. Комплектование также не было организовано по одной системе: в то время как одни прямо со школьной скамьи попадали в военные училища или школы прапорщиков, большинство проходило длинный и сложный путь: запасного батальона с 6-ти недельным обучением, затем “команды 30” — с двухмесячным обучением вольноопределяющихся в размере учебной команды или учебной команды с тремя месяцами обучения; затем назначение в маршевую роту, с этой ротой на фронт, пребывание в строевой части на фронте, затем по истечении 2-3 месяцев откомандирование в команду пополнения, пребывание в этой команде до 2-х месяцев, наконец, школа прапорщиков или военное училище с 4-мя месяцами обучения.

Таким образом кандидаты в офицеры находились до производства на службе от 11-ти до 13-ти месяцев. В теории, они на практике знакомились со службой и обращению с людьми, обстреливались на фронте, а затем, в течение последних 6 месяцев, получали необходимое военно-техническое обучение. На деле же, для средней массы получалась скачка с препятствиями, которые надо было пройти. Поэтому многие и обходили стороной самый до-приятный этап — фронтовую службу. Дитя оказывалось у семи нянек, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Каково было положение с этой стороны дела показывает доклад Дежурного Генерала Управл. военно-учебн. заведений — ген. Адамовича, напечатанный во второй половине 1918 года отдельной книгой, с пометкой “секретно! — “Об осмотре школ подготовки прапорщиков запаса” и разосланной для сведения и руководства всем командирам и курсовым офицера военных училищ и школ прапорщиков. При осмотре каждой школы, указывались общие недостатки: большой процент командируемых нижних чинов с фронта без боевого опыта, командирование ефрейторов и нижних чинов без прохождения учебной команды; нахождение в каждой школе по два десятка юнкеров без прав по образованию; командирование обозных нестроевых нижних чинов, командирование писарей; при “студенческом” (т. е. имеющем полное среднее образование) составе отмечается (1-я Петергофская школа 20-23 июня 1916 г,) “слабость физическая и малая культура”; в 3-й Московской (30 июня и 1-го июля 1916 г.) студенческой” — ..- “при взаимном обращении слышно, думается, значущее “товарищ”... при отсутствии данных для недоверия, среда их не дает решительных признаков твердости и надежности настроения, необходимых офицерскому составу”... — много юнкеров даже в строю носят пенснэ (1-я Петергофская, 16 и 17-го июля 1916 г.), только! Киевские школы прапорщиков

1, особенно 3-я, 4-я и 5-я оценены хорошо: ... “юнкера-студенты оказались более прирученными, нежели в школах Петроградского и Московского военных округов” — “принесение в

школе очень хорошего портрета Государя Императора с Наследником одним из юнкеров, собственной его работы” — 4-я Киевская. Но 3 Одесские плохи: казарменная серость и убожество, неважная еда, клопы в кроватях; в 3-й Одесской — 5 офицеров: не пошли на фронт- В хорошо оцененных Киевских — 3-й, 4-й и 5-й указывается, что кадровый состав — строевой и боевой, поэтому в этих школах — одежда отличная, еда хорошая, видна живость и втянутость в работу всего состава. Как правило, повсюду нищета и убожество в материальной части, вооружения, а часто и помещения: “... один пуд колючей проволоки... один пулемет... 20 ручных гранат... мало шанцевого инструмента...” отмечается во всех школах и только в 1-й Петергофской отмечено: — ...“Школа обеспечена оружием и пособиями блестяще”... При осмотре 1-й Ораниенбаумской отмечается: “...Площадь пола недостаточна... все классные занятия ведутся в спальных, причем юнкера сидят частью на кроватях..- Устройство двухярусных нар, принятых в школах Омского и Иркутского округов, где школы наилучше оборудованы”... во 2-й Ораниенбаумской: “пища, судя по расписанию, скудная... обстановка стола тяжелая, столовая тесна и грязна,..”. Хорошая работа Киевских школ прапорщиков особенно оттеняется неудовлетворительным составом пополнений школ из команды пополнения (28.7.1916): ... “обучение ведется по 8-ми недельной программе... внешнее впечатление мало благоприятное — чрезвычайно развиты самовольные отлучки... подготовительная работа команды вызывает сомнение в ее успешности, в ней: а) назначенных с фронта 721 чел., 6) из запасных частей 490 чел.., со всех сторон ведется в школы все негодное, ищущее не дела офицерского, а звания и избежания иной, солдатской доли..в офицерские ряды хлынула большая доля негодных людей, а неразумное покровительство стало им открывать путь...”.

Каково же было качество офицеров прошедших свой обычный, в течение года, — длительный путь к офицерским погонам? Кавказский гренадер кап. Попов, в своих записках, так отзывается о нем: “... что касается личного состава отправившихся маршевых рот, то офицерская его часть лучше всего характеризовалась тем, что по прибытии в действующие части всех молодых прапорщиков отправляли на дополнительные армейские курсы, где их основательно доучивали...”. В дневнике ген. Будберга “упоминается такая школа, дается ее курс и указывается срок — 2 месяца”. Таким образом, пройдя 7 различных инстанций, 7 разных начальников, подавляющая часть новых прапорщиков, — после 13-15 месяцев перекочевок из одних рук в другие, не получила нужного воинского воспитания и, по сути дела, являлась массой “с улицы”, чья непереработанная психология сохраняла в себе все влияния вредной в государственном отношении нашей программы средних учебных заведений.

Начиная с графа Толстого, когда в России был взят за основу “классицизм” — т. е. изучение древних языков — латинского и греческого, выходившие из средней школы были воспитаны на примерах древних римлян и греков, — образцовых республиканцев. Техническая часть программы — математики, физики, химии, естественных наук — строилась на сугубо материалистической основе. В истории — новой, — восхвалялись достижения французской революции. Таким образом в течение десятилетий — почти 45 лет — в России, в стране с монархическим направлением, шла открытая подготовка республиканской идеологии, которая охватывала всех, кто имел аттестаты зрелости. Противодействие этой идеологии было случайным, основанным только на историческом воспитании части населения — таковым было, например, настроение подавляющего числа кадет в кадетских корпусах, части казачества. Армия — офицеры — держалась за монархическую идеологию только на основании присяги, дисциплинарного устава и Свода положений о военнослужащих. Защитой монархической идеологии, ее преимуществ, — занимался только Корпус жандармов по долгу службы. Погром армии, который устроила ей, непониманием задач, первая Ставка — 1914-1915 года, вызвал в рядовой офицерской массе глухое возмущение и заставил ее прислушиваться к демагогии революционных заправил из Государственной Думы. Все это отзывалось на составе юнкеров. Поэтому то, когда в 3-й Московской школе прапорщиков (30 июня-1-июля 1916 год)а — студенческой, — ген. Адамович задал вопрос, странный для нас теперь, — каково их мнение о суровости военной службы после ознакомления с ней на опыте, то услышал в ответ; — “... об этом надо еще потолковать между собою...”, — что показывает на существование в ней какой-то организации.

Доклад ген. Адамовича указывает на политическую ненадежность состава юнкеров уже в 1916 году, поэтому вполне ясно и понятно исключительно пассивное отношение всех школ прапорщиков и военных училищ к подавлению февральского бунта 1917 года. Все действия революционных “военминов” — Гучкова и Керенского, отбили всякую охоту у начальников училищ и школ прапорщиков содействовать усмирению восстания большевиков 25.10.1917 года, вполне оправданного происшедшими позднее событиями, так как революционные начальники гарнизонов своими действиями — провокациями, — только подводили веривших им юнкеров под напрасные потери и естественные репрессии большевиков-победителей; в Петрограде ли — Полковников, в Москве ли — Рябцев, в Иркутске ли — Краковецкий, поступали совершенно одинаково: начав бой с большевиками, затем заключали с ними перемирие и соглашались на сдачу оружия, — разоружение, — о отсюда, — сдача на милость или немилость красных.

Как пример положения, бывшего тогда в военных училищах и школах прапорщиков во время октября 1917 года, из целого ряда боевых столкновений в Сибири — 10.12.1917 юнкеров в Омске, сотника Ситникова 3.12.1917 в Томске и 9-17.12.1917 года в Иркутске и т. д. возьмем наиболее крупное по числу участников — Иркутское, которое было и самым характерным по ходу действий и результату.

Октябрь 1917 г., — политически — борьба за власть двух революционных партий: с.-р. — стоявших у власти и с.-д. большевиков, получивших возможность претендовать на нее и захватить её.

Ц- К. партии с.-р. запрещал категорически своим организациям вооруженную борьбу с большевиками и выступления против красных производились по личному почину членов военной секции партии с.-р. — Соколова, Лебедева, Фортунатова, Краковецкого, Солнышкова и других. Поэтому-то, даже успешные боевые действия не давали никаких результатов, так как главари после перемирия разбегались и оставляли массу, шедшую за ними, на растерзание озверелых победителей.

Из расположенных в Иркутске военного училища и 3-х школ прапорщиков отказалась выступить 3-я целиком, в военном училище и 2-х других отказчиков также набралось около 100 человек, которые были разоружены и находились во время боев на положении арестантов. В училище и школах прапорщиков была только половина штатного состава, так как незадолго до 9.12.1917 года был очередной выпуск молодых прапорщиков и налицо находился только младший курс, а нового пополнения не было получено.

Когда Иркутский совдеп потребовал разоружения училища и школ, то в них были собраны митинги для решения, — драться или подчиниться. Характерным оказалось и поведение большинства кадров: на 90 проц. они уклонились от всякого участия в событиях; поэтому юнкерам приходилось или становиться под команду случайных офицеров (напр., пор. Худякова — организатора захвата здания прогимназии, Гайдука, сопротивлявшегося около понтонного моста и там же убитого 12.12.1917) или же выбирать себе начальников.

В какой мере прилагали свои руки к организации выступления пресловутый Краковецкий и полк. Скипетров не очень ясно, но на них лежит вина за такой пропуск — как уход 3-х запасных батарей с 18-ю орудиями на сторону красных, вследствие чего юнкера оказались в крайне невыгодном положении, имея только два десятка пулеметов и два, три бомбомета. Всеми операциями управлял комроты 2-ой школы — полк. Лесниченко.

Таким образом против запасных полков — 9-го, 11-го и 12-го, укомплектованных в значительной части бывшими ссыльно-каторжниками и присоединившимися к ним 4.000 рабочими Черемовских копей — всего приблизительно 20.000 человек, оказалось около 800 юнкеров и сотни-полторы добровольцев.

Иркутский казачий дивизион оплел свои казармы проволокой и заявил о своем нейтралитете.

Как известно, в то время как юнкера захватили большую часть города, развивали наступление, теснили красных и дальше, Краковецкий и Скипетров, на девятый день боя, заключили трехдневное перемирие, затем согласились разоружиться и распустить участников боев.

В этом случае все характерно: подбивание из-за кулис эсерами юнкеров на выступление, уклонение кадра училищ и школ прапорщиков от руководства юнкерами и событиями и, наконец, боевая настроенность юнкерской массы, готовой идти на бой в почти совершенно безнадежной обстановке, не имея никакой руководящей и ясной цели.

Это настроение юнкеров нельзя считать за защиту своих военно-профессиональных интересов: при посещении 6-й Московской школы прапорщиков (4-6 июля 1916 г.) генерал Адамович задал вопрос — кто предполагает остаться на военной службе после окончания войны — утвердительных ответов последовало только 5 проц.

Выступление Иркутских юнкеров было общим отзвуком на действия, практику и идеологию большевиков, шедших к власти не только силой, но и путем массовых совершенно бессмысленных и ненужных жестокостей; юнкера — как представители части Российского населения — инстинктивно противились превращению России в базу — человеческую и материальную — мировой коммунистической революции.

Эти настроения начали проявляться позже среди всего населения части России, — на восток от Волги, когда, начиная с февраля 1918 года, вспыхнувшие восстания — в Оренбург. губернии, в Прикамье, на Урале, в Семиречье и т. д. — получили организующее ядро в виде выступления корпуса чехословаков.

Когда восставшие были организованы в русские воинские части и создались фронты, то, во всей остроте, встал вопрос о пополнении убывающего в боях офицерского состава, а поэтому самотеком, в разных местах стали открываться военные училища.

По времени открытия училища были созданы:

1. Оренбургское Казачье военное училище август 1918 года.

2. Хабаровское военное училище — 18.10.18 г.

3. Читинское, Атамана Семенова, военное училище — 14.11.1918 г.

4. Школа Нокса (Русский Остров — Владивосток) — ноябрь 1918 г.

5. Инструкторские школы:

а) Екатеринбургская;

б) Челябинская;

в) Томская;

г) Иркутская (начало апреля 1919 г.);

д) Тюменская.

6. Морское военное училище во Владивостоке — ноябрь 1918 г.

7. Челябинская кавалерийская школа — май 1919 г.

8. Омское артиллерийское военное училище -1.6.1919г.

9. Омское артиллерийское техническое военное училище — 1.6.1919 г.

10. Юнкерская сотня Уральского Каз. Войска — июль 1918 г.

11. Иркутское военное училище — 1919 г.

12. Корниловское военное училище — октябрь 1921 г.

Собранные сведения о части военных училищ дают ясную картину их работы, жизни. О других имеются только их имена, отрывочные данные, — по участию в боях; что, напр., представляла собой юнкерская сотня Уральского Каз. Войска, — судить очень трудно, так как единственным указанием на ее существование является случайно оброненная фраза в книге ген. Толстова “От красных лап в неизвестность” о ее гибели 20.12-1919 г. при внезапном нападении Алаш-Орды, причем только упоминание, что ее начальником был ген. Мартынов, позволяет предполагать, что это было военное училище.

Мысль о сборе материала и первые данные принадлежат инженеру Е. А. Леонтьеву — бывшему юнкеру Омского артил. училища. Остальной материал собран мной от бывших юнкеров и офицеров существовавших училищ. Некоторые, — напр., сотник Красноусов, автор книги “2-я батарея”, давали сведения весьма обстоятельно и охотно, другие давали ответы отрывочно, скупо, стараясь остаться анонимами, неохотно, враждебно.

Как бы то ни было, но кое-какие данные, — пусть и скупые — собраны и страница прошлого написана, которая, возможно, пригодится при формировании Российской Национальной Армии после свержения коммунизма в России.

Изложение истории военных училищ будет дано хронологически, по времени их возникновения.

Справка к общей части. — Николаевское кав. училище имело ускоренные выпуски: в 1914 году в корнеты после 14 месяцев обучения, в прапорщики — два по 4 месяца, один в 6, один в 8, дальше в один год с производством в корнеты. Это было возможно потому, что хотя наша кавалерия и дралась доблестно — ив пешем и в конном строю, но не имела таких потерь, как пехота, сменившая от 4 до 11 комплектов людей, а потому и могла увеличить курс воен. училищ.

Уральская Школа Прапорщиков.

Уральская школа прапорщиков была сформирована в августе 1918 года для подготовки замены офицерского состава из числа лиц, имеющих права вольноопределяющихся 1 и 2 разрядов. Первоначально, состав школы состоял из конной сотни, пехотной роты, пулеметной команды и взвода артиллерии Срок обучения, вначале установлен в 8 месяцев, но, позднее, обстановка изменила все предположения и потому оба выпуска, которым, еще юнкерами, пришлось больше быть в боях, чем учиться, не имели точного времени курса.

Вначале, до оставления Уральска, в январе 1919 года, школа размещалась в войсковой столице, затем она была прикомандирована к штабу армии. Комбриг Кутяков, в своей книге о пресловутом Чапаеве, упоминает об участии школы в боях под станицей Сломихинской в начале марта 1919 года, когда было остановлено продвижение на юг 22-й советской дивизии и фронт стабилизировался.

Ведал формированием школы и ею командовал полковник Исаев, который, позднее, сдал ее полковнику Донскову.

К концу 1919 года, в Школе осталось только сотня и пулеметная команда. Юнкеров числилось — 30, из которых часть была в тифу.

Школа принимала участие в боях при сдаче Уральска красным, когда был смертельно ранен герой Уральского Войска генерал Матвей Филаретович Мартынов, бывший в это время с юнкерской сотней, которой командовал тогда есаул Мясников. После падения Уральска, в момент полного упадка, охватившего казаков, атаманом был выбран генерал В. С. Толстов, который при помощи юнкеров сотни разогнал митинг, созванный казаками для переговоров о сдаче, и приказал есаулу Яганову с юнкерами расстрелять главарей. Таким образом, и здесь юнкера удержали в порядке казачью массу, готовую еще раз поверить красным делегатам и разойтись, распылиться по домам, где бы их, как и год назад, переловили бы го одиночке и порасстреляли.

Школа отходила, пешим порядком, с армией из Гурьева по пустой и голодной Прикаспийской степи в пургу и морозы. В поселке Прорва, большая часть казаков решила сдаваться красным. Начальник пулеметной команды Школы есаул Карташев, взяв с собой желающих и могущих идти 2 офицеров, 4 казаков и 5 юнкеров, Войсковое Знамя и 4 пулемета, ночью двинулся на форт Александровск, куда спустя месяц и дошел благополучно. Начальник Школы полковник Донской, больной тифом, и помощник Атамана по хозяйственной части генерал Мартынов — были, в числе других, расстреляны красными.

Сведения даны Начальником пулеметной команды Школы есаулом Карташевым.

Оренбургское Казачье Военное Училище.

Оренбургское Казачье военное училище было основано в 1890 году, со штатом в 120 юнкеров, для подготовки офицеров во все казачьи виска, за исключением Донского.

С началом войны 1914-1918 г.г. училище перешло на 4-хмесячный курс обучения. В августе 1914 года училище было дублировано пехотной школой прапорщиков, размещенной в здании Оренбургской мужской гимназии на Николаевской улице. После событий 1.12.1917 г., школа прапорщиков, т. е. ее старший курс, — примерно 200 юнкеров — демобилизовалась и от нее осталось только 20 юнкеров под командой поручика Студеникина.

Последний набор юнкеров 1917 г. в сотню Оренбургского казачьего воен. училища был усиленным, поэтому к октябрьским событиям училище имело 150 юнкеров — 60 на старшем и 90 на младшем курсе. С конца октября занятия прекратились, так как юнкера несли караульную службу в банках, на складах, в арсенале и т. д.

При обозначившемся наступлении на Оренбург красных под командой Кобозева, 23.12. 1917 года, 24 декабря 64 юнкера были спешно двинуты на ст. Каргала (первая ж.-д. станция на запад в сторону города Бузулук), на которой уже было несколько мелких партизанских отрядов, составлявших фронт против красных.

25.12.1917 г. приехавшие юнкера выгрузились и двинулись сначала в село Павловку, откуда перешли в станицу Донецкую. Это движение создало угрозу обхода красных, так как все разъезды и следующая за ст. Каргала — ст. Сырт были в руках красных. 26.12.1917 г. красные повели наступление на ст. Каргала, но были отбиты, хотя и обстреливали ее из орудий, поставленных на платформах, и многочисленных пулеметов. Прибытие юнкеров в станицу Донецкую подняло дух казаков, и станичная дружина перешла, к активным действиям. В ночь на 27.12-1917 г. юнкера, вместе с казаками ст. Донецкой, разобрали путь в тылу красных и обстреляли ст. Сырт с тыла. Поэтому красные стали спешно отходить назад, обстреляли, при откате, ст. Донецкую из артиллерии и ушли дальше на станцию Новосергиевку. После того как к нашим прибыло одно орудие из Каргалы. 28.12.1917 г., наши двинулись дальше и заняли станцию Переволоцкую, станицу Мамалевскую и остановились на ст. Платовка, так как дальше границы Войска казаки не пошли и фронт закрепился на ст. Мамалаевской.

4.1-1918 г. юнкера на фронте были сменены другими, а бывшие на фронте поздней ночью 5.1.1918 г. вернулись в училище. После первых успехов казачьи дружины разошлись по домам, а красные, подтянув новые силы (800 матросов с “Гангута”), — 14.1.1918 г. повели наступление, которое сотне юнкеров и добровольцев партизан не удалось сдержать. Что произошло на фронте и в Оренбурге 17.1.1918 г. требует отдельного разбора. Из 64 юнкеров, бывших на фронте, 12 вернулись в училище перед самым его выступлением на Илецк. Остальные остались в тылу у красных и частью погибли, частью успели разойтись по домам. Атаман Дутов с комендантом станции Оренбург пор. Румянцевым успел выскочить из города на случайно захваченном извозчике. В первой станице к ним присоединилось еще 6 молодых офицеров: 8 человек, двинувшиеся на Верхне-Уральск после падения Оренбурга, было все, что осталось от фронта, хотя бы и в кавычках.

Оренбургское военное училище и отряд Студеникина — остатки Оренбургской школы прапорщиков, — двинулись на Илецк - в пределы Яицкого войска. Здесь был произведен выпуск старшего курса в хорунжие, которые разъехались по своим войскам. За ними разъехался и младший курс, так что осталось только 20-25 юнкеров и добровольцев, задержавшихся около кадра училища.

Восстание, начатое 23.2.1918 г., возглавленное хорунжим Петром Чигвинцевым, расширилось позже по всей области Оренбургского войска. Выступление чехословацкого корпуса 25.5-1918 г. расширило и связало воедино казачьи, крестьянские и рабочие восстания Поволжья, Урала и Сибири.

17.6.1918 г. Оренбург был освобожден казачьими частями, под командой войскового старшины Красноперцева. К началу июля кадр училища с бывшими при нем юнкерами и добровольцами вернулся в Оренбург.

Июль 1918 г. прошел в организационной работе — выяснению, что осталось от имущества после хозяйничанья красных. В августе 1918 г. был объявлен набор и прием в училище новых юнкеров. Обстановка требовала расширения училища, так как на восток от Волги оно было единственным военным училищем. Поэтому, при сотне 75 юнкеров, был еще сформирован эскадрон, — 75 юнкеров, пехотная рота— 120 юнкеров, полубатарея — 60 юнкеров, инженерный взвод — 80 юнкеров.

Хозяйственная часть справилась с обмундированием, и юнкера были одеты в форму -— защитные рубахи, синие галифе и кожаные сапоги, хотя форма была грубо сшита-

На вооружении оказались: трехлинейные винтовки, шашки, пики, 3 пулемета разных систем, для обучения, и 2 трехдюймовые пушки.

Личный состав был укомплектован как окончившими в 1918 году средне-учебные заведения, так и юнкерами военных училищ и школ прапорщиков, не закончивших обучения из-за разыгравшихся событий. Командный состав: 1-й ротой командовал кавказец полк. Петров, 2-й — полк. Мякутин, мл. офицеры есаулы Горохов и Новишков, в эскадроне были шт. ротмистры кн. Трубецкой и Махнин, сотней командовал есаул Баженов, фамилий остальных не удалось установить.

Курс обучения был установлен в один год. Попыток увеличить боевую силу училища созданием обще-образовательного курса не было сделано, а эта мера могла бы довести состав училища до тысячи человек. Возможно, что подействовала обстановка, так 1-я армия Тухачевского, наступавшая на Оренбург зимой, имела 120.000, а оборонявшаяся Оренбургская всего 30 тыс. человек.

С политической стороны училище прочно обеспечивало власть: когда в ночь на 2-ое декабря 1918 г. возглавитель Башкурдистана Валидов попытался поднять восстание, то оно было сорвано только наличием в городе училища. Занятия и жизнь училища в Оренбурге шли нормально и строго по уставу. Эта рабочая жизнь была нарушена слабостью Оренбургской армии, не смогшей отстоять города от красных. В середине января — по новому стилю — была начата эвакуация города. Училище было разбито на два эшелона: первый — сотня, эскадрон и инженерный взвод, второй — рота и полубатарея, вместе с 10-м Оренбургским казачьим полком позже. При сборе второго эшелона на Форштадтской площади произошел характерный для того времени инцидент: казачий полк замитинговал — уходить или оставаться? Участник того момента — сотник Красноусов — отметил: “если бы казаки решили остаться, то мы попали     

Военная быль, 1963 год, №61-64  А. Еленевский