Когда человек начинает думать, то он капает себе яму.

Камю

   Путешествуя по Донскому краю, я в одном из монастырей познакомился с монахом Мелхесидеком, который, узнав, что я пописываю рассказы и даже иногда их публикую, дал мне пачку листочков, исписанных мелким, но чётким подчерком, предварительно взяв с меня слово, что при первой возможности я написанное опубликую, так как это было посмертное желание одного из недавно почившего послушника. Я просмотрел рукопись, и она меня заинтересовала, так как представляла собой рассказ о событиях на Дону и касалось Войсковых атаманов. Выбросив из текста крепкие выражения, я почти без изменения предлагаю её на суд читателя.

   Записки начинаются следующими молитвами:

Во имя Отца и Сына и святого Духа! Аминь.

Господи! Спаси души донских атаманов.

   В великий пост войсковой старшина Титюлин Архип Иванович собрался на службу в Войсковой собор. И хотя жена его отговаривала, приводя всякие веские доводы, что при его здоровье это ему совсем не нужно, тем не менее, он ослушался и настоял на своём. И как это часто бывает в перепалке с жинкой, он ушел из куреня в сердцах и на много раньше, чем начиналась служба.

   Подойдя к войсковому храму, Архип Иванович почувствовал необходимость остыть, переговорив с божьим человеком, то есть одним из блаженных, которые пусть и не всегда, но изредка сидели на ступенях собора. Одного из них Ерошку он знал и даже уважал за способность к предсказыванию событий чрезвычайных, особенно связанных со смертью. Так смерть кумы Архипа Ивановича Ерошка предсказал заранее и с удивительными подробностями, хотя она была на редкость крепкого здоровья. Тайно от атамана Новочеркасска Архип Иванович интересовался у Ерошки результатами многих начинаний атамана и всегда получал от него предсказания, которые всегда выполнялись. Таким образом, войсковой старшина Титюлин мог вполне доверять юродивому.

   Увидав Ерошку, Архип Иванович захлестнуло необыкновенное чувство любопытства. Достав кошелёк и вынув из него пятьдесят рублей, всё, что удалось утаить из пенсии от жинки, он подошёл к юродивому и дрожащим голосом прогутарил:

- Дорогой мой друг Ерошечка! Много на Дону развилось атаманов, а согласия в казачестве всё нет. Скоро ль энта карусель закончится?

   Юродивый деньги взял и отдал сидевшей на ступеньках рядом с ним бабе, закутанной в платок. Затем, поманив рукой подавшего, повёл его за собой к памятнику «Примирения красных и белых». Усевшись на каменную ограду памятника, Ерошка предложил сесть рядом с собой Архипу Ивановичу. Повернувшись к нему лицом и глядя в глаза пронизывающим взглядом, юродивый заговорил.

-Я расскажу тебе многое из того, что произойдёт с нашими атаманами. Час их близок. Но то, что ты увидишь, никому не рассказывай, иначе до следующего поста не доживёшь.-

   Ерошка взял Титюлина за руку и, глядя ему в глаза, стал говорить. Архип Иванович впал в забытье и вдруг почувствовал себя невидимкой, видящим всё, что скрыто для других. И вот, что он узнал и увидел.

***

Неожиданное видение – мстители

   В кафе возле Азовского рынка, что в Новочеркасске, за столиком у окна сидели трое молодых потомственных казаков лет по 25-27. Чернявого звали Николай, рыжеватого с длинными запорожскими усами - Геннадием, а самого старшего среди них с небольшой русой бородой и чубом - Анатолием. Все они были знакомы и подружились в Новочеркасском политехническом институте, по окончанию которого, не посрамив казачьей чести, служили в Чечне. Вернувшись на Дон, они с болью в сердце увидели к чему привела раскольническая деятельность Войсковых атаманов Козлодёрова и Вурдолацкого, сломавших становой хребет казачеству на Дону. Понимая, что кардинально исправить ситуацию возможно только с избранием нового и единого Войскового атамана и твердо убедившись, что ни Козлодёров, ни Вурдолацкий добровольно власть не отдадут, они избрали радикальный путь – путь казачьей справедливости. Для чего решили объединиться, с целью их уничтожения, как предателей и врагов донского казачества.

   За соседними столиками со славянскими проститутками «гудела» рыночная братва кавказского разлива, к которым от стойки буфета периодически подсаживались полногрудые бабенки. Из подвешенных над стойкой динамиков ревела блатная музыка, в которую гармонично вписывался женский визг и мат, несущийся от других столиков. Дверь туалета, расположенного тут же в кафе за выступом, постоянно хлопала, выпуская в кафе специфические запахи.

- Что-то мы неудачно сели, прям возле туалета - проворчал Анатолий, глядя в окно.

-Зато место укромное - засмеялся Николай, показывая полный род великолепных белых зубов.

- Ничего, братцы, здесь можем говорить спокойно, никто нас не подслушает – беря в руки меню, произнёс Геннадий. – Так что будем пить? – спросил он, глядя на своих друзей.

- Возьми бутылку «Горилки медовой»- предложил Николай. Дюже она мне по душе. А водку не надо. Она может быть палёной. Травиться нам совсем не к месту. А на закуску возьми бифштексы. Я их уже здесь раньше пробовал, они вроде ничего.

   Геннадий встал и подошёл к стойке. От стола гуляющей братии отделилась, жуя и пошатываясь, молоденькая и полногрудая официантка Леночка. Приняв заказ, она исчезла на кухне, чтобы вскоре появиться с подносом, на котором стояли три тарелки с огромными шипящими шницелями, доверху засыпанные гречневой кашей и завёрнутыми в салфетки вилками и ножами. Затем она принесла три чарки и запечатанную бутылку горилки.

-Никак гуляете станичники? – улыбаясь и строя глазки, игриво сказала она. - Может быть, и меня угостите?

- А не много ли уже тебе будет? - спросил Геннадий, откручивая пробку у бутылки.

-Да нет, в самый раз - ответила Леночка, пытаясь усесться Геннадию на колени.

-Нам девочка не до тебя, – нахмурился Анатолий.

- А зря, - хмыкнула Леночка, вставая и потягиваясь, при этом оголяя живот. – У меня, казачки, как раз сегодня комната свободная.

-Вот шалава, - проворчал Геннадий, разливая горилку по чаркам. - Так за что будем, братцы, первый тост?

- Пророс шлях былой Донской воли, политый казачьей кровью семенами измены засеянными льстивыми нынешними донскими атаманами. Променяли они волю Дона и его народа на свою. Так выпьем, братцы, за то, чтобы завтра справедливость свершилась, - произнес Анатолий и поднял чарку.

   Крякнув, выпили. Закусив хлебушком, налили по второй.

- Хороша!- вдохновенно произнёс Николай. – Давай же, братцы, выпьем теперь за то, чтобы на Дону вольно жилось, чтобы освободился казачий народ от кремлёвской тирании.

   Выпили по второй.

- Давайте-ка, братцы, ещё раз вспомним наши действия на завтра, – сказал Анатолий, поглаживая бороду. – Ты, Николай, будешь на углу Московской прогуливаться с собакой, а ты, Геннадий, будешь внутри библиотеки, где кабинет Козлодёрова, на лестнице. Если он проскочит мимо нас, то выбежит прямо на тебя. Ну, а что надо делать ты знаешь. Надеюсь, не упустишь. Если мы с ним управимся, то ты задержишь тех, кто попытается выбежать ему на помощь из библиотеки. Я буду стоять недалеко от входа. И если Бог даст, то и встречу его при выходе из машины. Кстати, а где Пётр? Почему его нет? Ведь мы договорились сегодня встретиться. Кто знает, пристрелял ли он свой СКС? Он ведь должен быть в дверях магазина на другой стороне улицы и стрелять в Козлодёрова, если тот попытается убежать или спрятаться в библиотеке. Ничего, братцы, не робейте. Удача нахрап любит, да и Бог не без милости, а казак не без счастья.-

   В это время у Николая зазвонил телефон.

- Хорошо. Ждём в кафе на Азовском рынке,- ответил он и выключил телефон. – Звонил Пётр. У него проблема с патронами. Обещали разрывные, а принесли бронебойные.

-Ничего, сойдут и бронебойные, – засмеялся Анатолий. - Может это и к лучшему. А вдруг на нём будет бронежилет. Мы как-то об этом не подумали.

-Будем стрелять в голову - сказал решительно Николай, – и никакой бронник его не спасёт.-

- Ну, что по последней, и по домам? - предложил Анатолий.

Разлили оставшуюся горилку по чаркам и выпили. Затем принялись за шницели, они оказались на редкость вкусными.

***

Ожидаемое видение – смерть атамана Козлодёрова

   Утро выдалось на редкость туманным. Геннадий в форме войскового старшины, пройдя мимо Анатолия, стоящего под деревьями на углу Московской, зашёл в приёмную Донского атамана и генерала-армии Козлодёрова, и, опёршись на подоконник, что на лестнице, стал смотреть на улицу. Недалеко от входа в приёмную прохаживался Николай с маленькой, но очень злой собачкой на поводке. На противоположной стороне улицы возле магазина стоял Пётр в рыбацком плаще с кучей удочек, изображая из себя подвыпившего рыбака, желающего похмелиться пораньше. Время тянулось медленно. Дежурный офицер подозрительно поглядывал на Геннадия, пока тот не угостил его сигаретой. Покурив, дежурный офицер перестал обращать внимание на посетителя.

   Машина Войскового Атамана появилась вовремя. Первым из нее вылез мундироносец, за ним охранник в голубом берете, и только после этого появился Сам, в застёгнутом наглухо партикулярном пальто.

   Анатолий сделал три быстрых шага по направлению к Козлодёрову и, выхватив пистолет, приготовился к стрельбе. Охранник, увидев пистолет, бросился к Анатолию и оказался на линии огня. Пытаясь защитить атамана, он получил три пули в грудь. Несмотря на большой вес, атаман резко отпрыгнул в сторону и попытался спрятаться за мундироносца, юркнув за мундир. Тогда Николай открыл огонь. Первым же выстрелом он убил мундироносца, вторым ранил в плечо Козлодёрова, заставив его этим самым выскочить из-под упавшего на него мундира и метнуться к входной двери в библиотеку. Всё произошло так быстро, никто от тугодумного атамана необыкновенной прыти не ожидал. Пригибаясь, он взбежал на каменные ступени. Казалось, что ещё мгновение, и ему удастся уйти. Однако в этот момент грохнул выстрел из карабина. Козлодёров резко дернулся и, упав лицом вниз, медленно пополз по ступеням, выбрасывая вперед длинные грабастые руки. Немного погодя, он приподнялся и затравлено оглянулся, понимая, что спасение может быть только за дверью.

– Всё, вот я и спасся - подумал он, с трудом приоткрывая дверь и вползая в коридор, оставив на полу за собой кровавый след.

   Но Войсковой не знал, что там его уже ждали. Геннадий достал ПМ с глушителем и прицелился тому в лоб. Увидев направленный на него пистолет, Козлодёров животом понял, что всё кончено. Он привалился к притолоке двери и, закрыв холёное лицо с красиво подстриженной бородою руками, прохрипел:

–Кто вы? За что?

-Мы, донские казаки, решившие воздать тебе по раскольничьим делам и очистить шлях казачьей воли от предателей, вернув справедливость на Дону. Атаман - это отец казачьих родов, защитник казачьих интересов, идей, семьи, обычаев, истории, веры. Ты же отдал в рабство донцов, холопствуя за мальтийский крест, за генеральские погоны и ордена. Будь ты проклят, во веки веков! А теперь иди к дьяволу,– проговорил Геннадий, спуская курок.

   После выстрела Атаман упал навзничь и затих. Засунув пистолет в карман шаровар, Геннадий спокойно покинул приёмную. На улице всё было спокойно. Один из прохожих попытался, было, задержать Николая, но тот спустил на него собачку, которая, злобно рыча, стала кусать его за ноги, чем привела прохожего в неописуемый страх и обратила в бегство. Остановив частное такси, они вместе спокойно покинули место убийства Атамана.

***

Неожиданно Архип Иванович очнулся и видения пропали.

- На сегодня тебе достаточно. Приходи через неделю сюда в это же время, да не забудь о деньгах,- проговорил Ерошка, кутаясь в порванный казачий мундир и ласково гладя Архипа Ивановича по голове. - А теперь тебе пора на службу - добавил он и легонько подтолкнул его к входу в храм.

   Вернувшемуся домой после службы Архипу Ивановичу очень хотелось поделиться увиденным с жинкой, от которой у него никогда не было секретов. Однако страх за свою жизнь пересилил. Целую неделю он не находил места, ощущая себя вершителем человеческих судеб. И хотя он недолюбливал Козлодёрова, но ощущение того, что от него зависит его жизнь, разрывала его душу. Только теперь он начал понимать, что значит «Аз воздам». Несмотря на жалость к атаману, и, будучи человеком богобоязненным, в дела Божьи он встревать боялся. Прошла неделя. Архип Иванович со страхом, смешанным с любопытством, пришёл в назначенное место. Однако Ерошки не было. Вместо него сидела баба, закутанная в платок. Архип Иванович отдал ей деньги, занятые у приятеля под пенсию. Баба сняла платок и накрыла голову Архипа Ивановича, при этом шепча какие-то слова. Тело его стало лёгким, словно невесомым, и он почувствовал, как взлетел под небеса, отчётливо видя всё происходящие на земле.

***

Тревожное видение о Вурдалацком

   Всё было напрасно. На похороны ожидался сам вице-губернатор и Донской атаман реестрового войска, казачий генерала, вельможный пан Вурдалацкий. Однако время шло, а он не появлялся. То ли страх, то ли волчий нюх подсказывали ему, что пока убийцы Козлодёрова не схвачены, поездка в Новочеркасск на похороны представляют опасность для его жизни. Он понимал, что это убийство не связано с коммерческой деятельностью общественного атамана, а больше напоминает месть казаков или террористический акт народовольческих времён XIX века.

-В таком случае, они очень опасны, - думал Вурдалацкий, расхаживая кабинету. – Вполне возможно, что их целью являлся не только несчастный Козлодёров, но и я. Ведь урон единству казачества и его возрождению нанесён гораздо больше мною, чем Козлодёровым. Возможно, меня ожидает месть за монастырское урочище, где на месте национального казачьего кладбища я попытался сделать поле для гольфа. Ведь фанатикам уже этого достаточно, чтобы приговорить к смерти. А за мной числятся многие другие дела, с точки зрения казачьей чести, достойные смерти. Надо быть очень осторожным и предпринять дополнительные меры по отношению к своей безопасности. Возможно, даже отказаться от участия в похоронах. С другой стороны их не может быть много, и если для поездки в Новочеркасск воспользоваться бронированной машиной, бронежилетом и плотной опекой московских спецслужб, не оставит же меня Кремль без спецохраны, то мне ничего и не грозит, - рассуждал реестровый атаман, сидя в своём кабинете в Ростове-на-Дону.

   Казаки так же, ликвидировавшие Козлодёрова, понимали, что нападение в Новочеркасске на Вурдалацкого по схеме Козлодёрова невозможно. Поэтому обсуждались следующие варианты.

   Одним было нападение на приёмную. То есть прямой штурм. Однако для этого было мало сил для столкновения с многочисленной и хорошо вооружённой охраной Реестрового. Поэтому вероятность гибели участников штурма была очень велика, а вероятность достижение цели ничтожно мала. Поэтому этот вариант сразу же был отвергнут.

   Другой вариант предполагал нападения через Новочеркасский театр, где должен быть установлен гроб с телом Козлодёрова. С помощью взрывного устройства следовало проделать отверстие в стене театра и, проникнув через него, забросать Вурдалацкого и его личную охрану гранатами. Этот план имел то преимущество, что после акта возмездия уходить можно было не через открытое крыльцо на проспекте атамана Платова, которое хорошо простреливалось, а через театр, а затем по Атаманской улице, прикрываясь бетонными плитами. Однако и этот вариант был рискован, так как пришлось бы принять неравный бой с хорошо натренированной и многочисленной охраной.

   Поэтому нужен был вариант, когда охрана была бы нейтрализована и не могла оказать сопротивления. Таким мог быть только вариант ликвидации Вурдалацкого в движущемся автомобиле вместе с охраной. Для этого подошли бы гранатометы, но на улице они заметны и могут быть легко обнаружены. Кроме того, они дороги. Оставался только вариант с магнитными минами. Тем более, что у мстителей сохранился запас магнитных мин, привезённых из Чечни. Чтобы обмануть бдительность охраны Вурдалацкого, нападение на его машину было решено совершить не в Новочеркасске, а в Ростове, то есть там, где Реестровый атаман считал себя в полной безопасности.

***

Ужасное видение - смерть вице-губернатора и казачьего генерала,

вельможного пана-атамана Вурдалацкого

   От центра Ростова-на-Дону до Атаманского дворца в Новочеркасске на машине с сопровождением можно доехать за 30 минут. В день похорон Козлодёрова автомобиль для Вурдалацкого был подан к 10 часам утра. Отъезд предполагался от здания Областной Администрации. Садясь в автомобиль, Реестровый атаман обратил внимание на дохлую кошку. Это ему не понравилось.

- Плохая примета, - проворчал он, усаживаясь в бронированный лимузин.

   Автомобиль медленно стал пробираться по асфальтированным дорожкам внутреннего двора Администрации. Добравшись до улицы, лимузин сделал правый поворот и, подождав машину с охраной, покатил в сторону Новочеркасска. Впереди, разгоняя обнаглевших автомобилистов, пёрла милиция, пугая прохожих своими свирепыми мордами, торчащими из салона, и въедливой сиреной с ошалелой мигалкой на крыше.

   В это время с ближней автостоянки тронулись два мотоцикла с четырьмя молодыми людьми, одетыми во всё чёрное. На головах у них были шлемы с непрозрачными стёклами. Пристроившись в хвост кавалькаде, они ехали слева и справа от нее. Совершив очередной поворот, кавалькада оказалась недалеко от старого Автовокзала, от которого неожиданно для ГИБДД отъехал рейсовый автобус. Судя по всему, водитель растерялся и перекрыл дорогу лимузину Вурдалацкого. Мотоциклисты, резко увеличив скорость, подлетели к лимузину и мстители, сидящие на их задних сидениях мотоциклов, быстро прилепили магнитные мины к крыше лимузина. После этого, дав резко газ, они быстро разъехались в разные стороны. Спустя несколько секунд раздался взрыв. Лимузин взлетел в воздух и, объятый пламенем, рухнул на асфальт. Всё было кончено. Плохая примета для выце-губернатора-генерала от казачества, вельможного пана атамана Вурдалацкого подтвердилась. Так закончилась жизнь одного из самых одиозных из современных казачьих атаманов - атамана Всемирного братства казачьих войск, верного служки Кремля и по совместительству наёмного реестрового Донского атамана.

***

   Очнувшись, Архип Иванович долго сидел, с трудом приходя в себя. Вурдалацкого он не только не любил, но даже презирал. Однако то, что смерть его столь близка и такая ужасная, потрясло его. Впервые войсковой старшина перед ликом смерти ощутил себя беспомощным и ничтожным. Ни деньги, ни положение в обществе, ни генеральские погоны, ни московские связи не смогут никого уберечь от кары Божьей. И только его вмешательство могло бы всё изменить. И в этот момент Архип Иванович ощущал себя наравне с вершителем судеб. Только теперь он понял, почему старые казаки, знающие казачий спас, прошедшие через многие сражения, на склоне жизни уходили в монастырь.

-Это борьба с искушением, нежеланием вторгаться в Божьи предначертания и смирение перед волей Божьей, - прошептал он, стирая папахой холодный пот с лица.

-Вам плохо? – спросила баба в платке.

-Да будет так,- ответил он, крестясь и надевая папаху.

   Неожиданно пришло на ум, что и ему тоже пора в монастырь. От этой мысли он никак не мог отвязаться. Придя домой, он понял, что ещё не готов расстаться с этим миром, с женой и детьми. Однако мысль о монастыре занозою крепко засела в его голове.

   Прошёл великий пост. Наступила Пасха. И вот на Пасху Архип Иванович неожиданно нос к носу столкнулся с Ерошкой.

-Здорово дневали. Христос воскресе!- растерянно произнёс он.

-Воистину воскресе - ответил Ерошка,

   И они похристосовались.

- Так хочешь ли ты всё так же знать судьбы атаманов? – глядя в глаза Архипу Ивановичу, спросил юродивый. - Не тяжела ли тебе эта ноша?

Войсковой старшина хотел сказать, что не тяжела, но смутился и потупил глаза.

***

Ритуальное видение – раскинулось море широко

   Похороны в Ростове-на-Дону того, что некогда было вице-губернатором-генералом от казачества, вельможным паном атаманом Вурдалацким, состоялись с чрезвычайной помпой. Многочисленные плакальщицы и плакальщики, щедро оплаченные Кремлём, лили крокодильи слёзы и рвали на себе специально для похорон пошитое казачье платье. Среди атаманов, стоящих китайской стеной и ждущих вынос гроба, особо выделялся один обер-унтер-генерал, атаман и младший милицейский, в прошлом, лейтенант – Вася Картиньев. Страшно нервный, суетливый, непрерывно курящий одну сигарету за другой, он кружил, ежеминутно взглядывая на часы.

-Где Вурдалацкий ? - вопрошал нетерпеливо он генералов. - Я хочу его видеть и поклониться ему, так как атаман помог мне выйти на свободу.

   Наконец состоялся вынос гроба с горстью автомобильного пепла.

- Это был действительно атаман и человек! - несколько раз истерично прокричал Картиньев, обхватив крышку гроба, и, размахивая золотой цепью, не подпуская никого к нему, рыдая. - Именно он должен был объединить и возглавить всех казаков на свете.

   К нему тихонько прокрался ближайший друг и подельник, его заместитель Хлебаловский, авторитет по кличке «Чудель», сидевший за изнасилование, а ныне генерал-атаман и проговорил.

-Вася, кончай толкать фуфло. Пора на Цимлу. Я, брат, стрелку забил с браконьерами на сегодняшний вечер. Они готовы бабла отвалить, сколько скажешь. Ты же, солнцеподобный, теперь опять на Цимле и в Войске хозяин».

   Картиньев вскочил, намотал по верх мундира себе на шею золотую цепь, которая органично вписалась в многочисленные награды, висящие до колен и, расталкивая бесчисленных казачьих генералов, бросился к лимузину. Четверо мстителей, слыша эти разговоры, тоже двинулась на Цимлу, чтобы, замаскировавшись под браконьеров, продолжить экзекуцию.

   Вася прибыл на Цимлу, когда солнце уже село. Он тотчас же потребовал, чтобы все браконьеры на своих лодках выстроились в один ряд, держа в руках деньги. Взойдя на катер, он стал объезжать строй лодок, крича:

-Я вас краснопузых гадов всё равно уничтожу!

   Этим он привёл добропорядочных браконьеров в полное недоумение.

   Между тем стало совсем темно. Однако солнцеподобный и воин света не нуждался в свете. Он, наклоняясь с катера, вырывал из рук браконьеров деньги и бросал в корзину для рыбы. То, что произошло дальше, никто не мог понять. То ли Картиньев поскользнулся, то ли ему набросили на голову мешок из рогожи, но он неожиданно для всех свалился за борт. Принятые меры к спасению не дали результата, и бывший начальник рыбоохраны цимлянского водного бассейна почил в воде, то есть утонул. Забросив сети, браконьеры на зорьке все-таки вытащили его. В одной руке у Васи были зажаты деньги, а в другой рыба. А между орденами были найдены кусочки рогожи, что косвенно подтверждало неестественную гибель атамана.

   Смерть обер-унтер-генерал, атамана и младшего милицейского, в прошлом, лейтенанта Картиньева вслед за вице-губернатором-генералом от казачества, вельможным паном атаманом Вурдалацким на время парализовала официальные властные структуры донского реестрового (красногвардейского) казачества. Однако они скоро опомнились и, обложив казаков добровольно-принудительным оброком, по всей Ростовской области собрали деньги на памятник бывшему атаману СКВРиЗ. А пока собирали деньги, да сооружали памятник, труп Картиньева лежал в рыбном холодильнике среди замороженных осетров и белуг.

   Решили похоронить обер-унтер-генерал, атамана и младшего милицейского, в прошлом, лейтенанта Картиньева на берегу столь милой его сердцу Цимлы. Памятник изображал его в момент высшего напряжения трудовой деятельности. Картиньев в атаманском одеянии, усыпанный орденами, с цепью и якорем на шее, как воин света и солнцеподобный, смотрел лицом на восток, держа в одной руке рыбину, а в другой браконьерский крюк. На голове красовалась полосатая арестантская шапочка, которая великолепно оттеняла властные черты раздобревшего на атаманских харчах бывшего младшего лейтенанта милиции.

   Однако памятник в таком виде простоял не долго. Спустя некоторое время у рыбы какой-то злоумышленник отрезал хвост. Как установило следствие, им оказался бывший заместитель Картиньева по СКВРиЗ Хлебаловский, который по старой уголовной привычке решил попользоваться дармовой рыбкой и отрезал ей хвост.

Второй памятник Картиниеву установили в Новочеркасске, а третий в родной слободе Кашарской. Все, почему-то, были точной копией цимлянского памятника, но с отрезанным рыбьим хвостом. Видимо, отливщики приняли рыбу за мутанта под воздействием Ростовской АЭС, находившейся неподалеку, а самого атамана за защитника Донской природы и ее богатств.

***

Верноподданническое видение –

письмо Ревуна Главе Российского Императорского Дома

   После столь удивительной смерти отставного атамана СКВРиЗ Картиниева за наследие выце-губернатора-генерала от казачества, вельможного пана атамана Вурдалацкого вступил в борьбу атаман Резервного войска граф Ревун. Сообщая о событиях, происшедших в Донском крае, он послал письмо Главе Российского Императорского Дома Великой княгине Марии Владимировне.

   Архип Иванович, паря в воздухе, заглянул через плечо атамана Резервного войска и прочитал следующее.

   Милостивая государыня Императрица!

   Тебе челом бьёт недостойный раб твой Андрюшка Ревун, сын Владимира. Многими трудами и заботами Вашими мы живы и процветаем. После безвременной кончины раба божьего Василия и атамана реестрового казачества генерала Вурдалацкого остались мы в тоскливом одиночестве. Поэтому, государыня императрица, умоляю принять под своё начало заблудших донских казачишек числом более 100 тыс, а внука вашего Георгия назначить накàзным атаманом над донцами. Вместе с тем сообщаю Вам приятную новость, что благодаря принятым мерам по розыску мужиков, сбежавших на Дон и принятых в казаки, что мною они будут своим хозяевам возвращены и сейчас все переписаны числом более 150 тысяч. Однако чтобы они не догадались, что их ждёт, временно, до передачи законным хозяевам, записал я их в так называемое Резервное войско, чтобы холопы Ваши были под присмотром и опять не разбежались. Кроме того, милостивая государыня наша, некто вор и уголовная душа Хлебаловский смущает казаков вредной книжкой «Воины света и тьмы», во многом списанной с трудов советника Германского фюрера Адольфа Гитлера и его наставника по расовым вопросам Хаусхофера. А так как казачья старшина и казачишки, по своему невежеству, с трудами этого великого германского мыслителя и личного друга фюрера не знакомы, они склонны принимать книгу уголовного авторитета по кличке «Чудель» за его «духовные откровения» и подчиняться ему. Из-за этого много вредного от него нам будет. Надо сделать так, чтобы он либо отошёл в мир иной, либо в места не столь отдалённые, и оттуда никогда не вернулся.

   А так же повелите высечь и отдать в холопы издателя газеты «Казачий взгляд» самопроизведеного есаула неизвестного войска, мелкого торговца, засранца, льющего грязную воду на светлый образ Резервного войска, в том числе и недостойно отзывающегося о наследнике, нарекая его «раскормленным дауном».

Нижайше кланяюсь.

Атаман Резервного войска, ваш раб и холоп

и милостью вашей граф Ревун А.В.

Писано в Москве в месяц первый, второго дня на великий пост

***

Торжественное видение о награждении.

   В то же самое время атаман Московского областного отдела объединения казаков нетрадиционных мест проживания (ООО МНП) и по совместительству генерал-лейтенант Иван Алексеевич Коновалов вместе со своими единомышленниками, зятем и начальником штаба, полковником Ирисовым и генерал-майором Протравкиным И.М., не раз восхищаясь пронырливостью иудеев, особенно их умением извлекать из всего, что попадёт в руки, пользу для себя, решил задобрить их и перетянуть на свою сторону. В надежде, что они эту услугу не забудут, и в нужный момент ему подыграют, то есть либо подкинут деньжат на атаманскую бедность, то ли замолвят словечко в Кремле при выборе в Совет Федераций или в какую другую пропрезидентскую хлебную организацию.

   Зная неуёмную их жажду ко всему, что можно хапнуть даром, генерал-лейтенант Коновалов тоже решил поступить как евреи. Так как никаких богатств у него не было, Иван Алексеевич решил провернуть гешефт за счёт войска, и тихо, мирно без чужих глаз и ушей обделать свой шухер мухер. В качестве объекта своего вожделения он избрал главного раввина России Шаевича Адольфа Соломоновича, зная, что без него кагал ничего не может сделать. Сатана, соблазнивший Коновалова, нашептал ему, что лесть и гордыня человеческая бесконечна и посоветовал наградить раввина высшим казачьим орденом «За любовь и верность Отечеству 1 степени, что он по коммунистической партийной привычке, скудности своих мозгов и веры в мощь сатаны и сделал. А чтобы это выглядело благопристойно произвёл награждение в день рождения раввина, как напоминание казакам о высших человеческих ценностям и уважению к старшим, к тому же добавил, что раввином пройден путь большого творческого поиска в деле возрождения еврейского народа, но умолчал, что именно еврейским когтями обдирается православное казачество и русский народ.

   Однако казаки такой выверт нетрадиционного атамана не поняли и посчитали, что - либо казаки ряженные, либо раввин – орденоносец неправильный. Но неправильный раввин оказался правильным и, поблагодарив атамана за столь высокую награду, выразил надежду на продолжение добрых дружественных отношений между всеми российскими народами.

-Слава богу!- подумал атаман Коновалов, -В отличие от российской науки и долбанной власти, раввин признал нас народом. Это стоит не одного ордена. Ах, бедные евреи. Никто не замечает их заслуг перед казачеством. А ведь, судя по всему, казаки происходят от евреев, так как на иврите хазак означает сильный. Хорошо хотя я орден дал. Слава Давиду!

   Всё вышло как в песне

Улица Арханова. От мундиров душно.

Ест рысак кошерное с самого утра

Только пейсы казаку во степи подушка,

Только тале казаку во степи матрац.

   Казаки атаманских мыслей о заслуги еврейства перед казачеством отрадясь не бачили, и посчитали, что у атамана не только головка больная, но и на голове крайняя плоть выросла, которую и обрезать не грех. Так, узнав о награждении раввина, казаки ККВ Сашко и Хвора Падлюка выразились со всей откровенностью.

- Мо же то були якiсь масснскi казачкi. Те не казаки, а кiзяки. Це вже совсiм пiздец!

   И это были самые приличные отзывы казаков на факт награждение раввина. А о том, что Коновалов нарушил святые казачьи обычаи, ему, коммунисту и атаману советского образца, и в голову не пришло. Решение у казаков было одно: снять ренегата Коновалова с должности атамана, разжаловать его в рядовые с лишением всех выпрошенных им орденов, и назначить порку 20-ю плетьми.

   Думая о плетях, бывший атаман нервно вздрагивал и вытягивался, ощущая всей спиной неприятный холод. От этого мерзостного предчувствия пришла ему мысль - объегорить казаков, предъявив им орден, и объявив все разговоры о награждении раввина не более чем пустые сплетни. Коновалов заслал к раввину своего приятеля и подельника по награждению, полковника Ирисова с просьбой вернуть на время орден. Бегая по комнате, Коновалов с нетерпением ожидал оказии. Поздно вечером в приоткрытую дверь квартиры тихо постучали, и в щель просунулась плешивая головка с хитрой еврейской мордочкой.

- Я от самого рабе, - прошептала мордочка и протянула шкатулку.

   Атаман нервно выхватил ее из рук посланца и сел за стол. Руки его дрожали, пот застилал глаза.

– Неужели дельце выгорело и я обдурил жидёнка?- подумал он.

   Наконец ему удалось открыть шкатулку. Однако то, что он увидел, заставило его в изнеможении упасть в кресло. В ней вместо долгожданного ордена лежали… верёвка и кусок мыла. Вся затея с реабилитацией мгновенно рухнула.

– Ах ты пёс вонючий, жидёнок неблагодарный! Ах ты гиена Махавской пустыни! Я сейчас пойду, вздёрну тебя, сдеру с шкуру и наварю кашерного мыла, – заревел Коновалов.

   Неприлично выражаясь, он и вместо того, чтобы отворить дверь квартиры, открыл балконную, и быстро выбежал через нее.

   Женщины, выгуливавшие собак на улице, видели, как мужчина с криком: «Братья казаки! Бейте и душите жидов!» - перепрыгнул через перила.

   Приехавшая милиция нашла его уже мёртвым. В одной руке у него была верёвка, а в другой мыло, причём держал он их так крепко, что вытащить их было невозможно. Так его и похоронили, неся во время похорон впереди многочисленных подушечек с орденами одну, самую большую с верёвкой и мылом.

***

Совсем уж безумное видение

   Решением Кремля и Ростовской администрацией было решено в Новочеркасске построить Пантеон Донских атаманов новой России. Место для него выбрали на месте универмага, что на проспекте атаман Платова. Правда, для этого пришлось снести не только универмаг, но и кусок бульвара, оголив конного атамана Платова.

   Медленно вращающейся Пантеон представлял собой огромный стеклянный шар диаметром метров в сорок, вокруг которого на тонких столбах были насажены в натуральную величину мраморные головы почивших атаманов. Всё это по замыслу архитектора должно напоминать о неразрывности атаманской власти. Головы, смотревшие друг на друга и отражающиеся в стеклянном шаре, создавали ощущение, что они строго бдят из потустороннего мира за живыми. А из макушки шара вырывались языки пламени, символизировавшие жар душ почивших атаманов и очищающий донскую землю от всяких поборников неоказачьей демократии.

   Рядом с вращающимся шаром возвышалась невысокая стена из белого кирпича, «стене плача по атаманам», где желающие атаманских регалий могли слезно попросить у мертвецов заступничества, наград и столь желаемых чинов. Рядом со стеной стол ящик для денег, которые почившие атаманы благосклонно принимали. С левой стороны от входа в шар стоял чан для жертвоприношения. Всякий желающий мог получить шприц у девственниц в голубых балдахинах и принести в жертву свою каплю крови для оживления столь рано отошедших в мир иной атаманов.

   Внутри шара были представлены все важные моменты из земной жизни атаманов: бани, парилки, застолья с пьянками, столь любимые атаманами наградные мероприятия и атаманские круги, а так же многочисленные краники, из которых текла дармовая водка. Вращаясь вместе с шаром, каждый мог не только представить себе, но и окунуться с головой в головокружительную жизнь атаманов.

   Видя всю эту языческую вакханалию, атаман Платов не выдержал и уронил слезу размером с каменное ядро, которая была тут же разбита хранителями пантеона на мелкие кусочки и распродана, как талисман для желающих стать атаманами.

   Врагами атаманского единоначалия, слугами хаоса, казачьего национализма, казачьей вольницы и казачьего пути развития были объявлены скинхеды. Для избавления от столь нежелательных явлений жрецами демократии были принесены жертвы, в качестве которых использовались отловленные молодые бомжи, которых побрили и одели под скинхедов. Вначале им ритуально разбили головы статьёй закона о разжигании национальной розни. Во избежание же распространении семени экстремизма по Донской области, скинхеды были, согласно учению Кауфмана, кастрированы. Затем их детородные органы вначале были растоптаны копытами каменного коня, с которого на время экзекуции ссадили атамана Платова, а потом забетонированы в ступени Пантеона.

***

   На этом рукопись обрывается. Поэтому, уважаемый читатель, нам так и суждено узнать всего того, что ещё было открыто донскому провидцу, войсковому старшине Титюлину в его видениях о судьбах донских атаманов.

Станица Атаманская,

Читано в день Богоявления.