Степан Тимофеевич Будяк, донской казак, лет сорока пяти, плотный, выше среднего роста, с густым русым чубом и быстрыми слегка раскосыми глазами, вёл по степной дороге свой видавший виды грузовик. Летнее солнце палило немилосердно. Съехав с кургана, Степан Тимофеевич остановился и, открыв дверь раскалённой кабины, легко спрыгнул на землю. Несмотря на прожитые годы, вся его фигура дышала силой, ловкостью и проворством. Взяв из кабины куртку, Степан Тимофеевич лёг на неё в теньке и, закрыв глаза, предался воспоминаниям. И вспомнился ему родимый Дон и любимый дед, Иван Петрович, лихой донской казак, воспитавший его после безвременной смерти родителей, а теперь одиноко доживающий свои дни в полу заброшенном хуторе. И увидел он себя мàльцом ловящим в Дону ершей и косящим с дедом траву на лугу у самого Дона, где солнышко ласкало его своими лучами, а по-над луговыми цветами гудели шмели, и мягкий степной ветер напевал ему старинную казачью песню. И привиделись ему старинные кресты на запущенных могилах, в которых спит казачья вольница, и левадки и высокие тополя, и говорливый ручей на краю хутора. И казалось ему, что он молод, силён и жизнь его ещё только начинается. И увидел он себя женихом на своей свадьбе танцующим со своей невестой, чернобровой и круглолицей кубанской казачкой Натальей. А ведь прошло уже не мало ни много, а целых двадцать пять лет, с тех пор как он после женитьбы покинул родную донскую землю и перебрался на житьё к жене на Кубань. Родня жены помогла ему устроиться работать шофёром. И хотя зарплата его была не так уж и велика, но денег молодым хватало. Вскоре тёща умерла, и им с женой досталось наследство – хозяйство и курень на хуторе недалеко от города. Вскоре родились дети. Старшая дочь Ксения, затем сын Григорий и младшая дочь Аня. И если со старшими детьми у них не было хлопот, то вот с младшей дочерью были одни сплошные проблемы, которые начались ещё в школе. Аня пошла в породу его деда. Рослая, тёмно русая и синеглазая девочка с длинными ногами и крепкими кулаками была грозой для своих сверстников не только на хуторе, но в станичной школе. Каждое лето Аня уезжала на Дон, на хутор к любимому деду, который в ней души не чаял. Когда ей исполнилось 14 лет, она поехала к подруге в Ростов и там заразилась какой-то неизвестной врачам болезнью. Болела она очень тяжело и едва не умерла. Выходил её Иван Петрович. Когда она стала поправляться, он уговорил Степана оставить её у себя на годок, чтобы под его присмотром Аня смогла окрепнуть, а заодно Иван Петрович обещал её полечить старинными казачьими способами. Лечил он её своеобразно. Когда Аня окрепла настолько, что могла держаться в седле, он посадил её на коня, повторяя, что конь все болезни лечит, и через пару месяцев Аня уже так ловко управляла конём, что этому позавидовал бы любой казак. И когда она чёртом неслась на коне по хутору, то не один казак уже заглядывался на неё. Каждое утро Иван Петрович будил Аню до восхода солнца и она, облившись родниковой водой, шла плавать на Дон. И постепенно Аня настолько окрепла, что смогла переплывать Дон в обе стороны. Иван Петрович же кормил её печатным мёдом и поил настоями трав. Кроме того, он учил её всяким казачьим премудростям по употреблению в пищу всего, что только можно найти в степи. Зимой он заставлял её ходить босяком, растираться снегом, и при этом не уставал повторять, что она должна всегда помнить, что она казачка, а казачки так всегда и жили и, в этом нет ничего особенного. Иван Петрович постоянно напоминал ей, что казачки всегда отличались особой мудростью, терпением и дальновидностью. Оружием же они владели не хуже своих мужей и в бою проявляли исключительную храбрость, которая у них была обычной нормой поведения. В молодости Иван Петрович был знатным рукопашником и нагаечником. Его нагайку и свинцовые кулаки до сих пор помнили те, кому пришлось их отведать. Не спеша и понемногу, он стал обучать Аню казачьему бою. Вначале без оружия, голыми руками, а затем уже рубить шашкой, набивая руку сначала на рубке лозы, а затем уже и на рубке сырой глины.

   Когда через год, Аня вернулась к родителям, они не узнали. Высокая, гибкая, сильная, розовощёка, с блестящими волосами и горящими глазами она была олицетворением казачки и полною противоположностью её бывших блудливых накрашенных и намазанных подруг.

   После возвращения её домой сразу произошли события, заставившие родителей переехать с хутора в город. Аня, воспитанная Иваном Петровичем, как и все казачки в прежние времена, была вольнолюбива и выше всего ценила справедливость и терпеть не могла, когда кто ни будь, ругался матом.

   Когда один из нё знакомых молодых людей, выпив для храбрости, пришёл к ней домой, чтобы пригласить её на дискотеку. Аня же ответила ему, что на дискотеку она пойдёт только с трезвым. А он возьми, да и с обиды выругайся. Тогда Аня взяла его за шиворот и выставила на улицу, хлопнув при этом в пол силы ладонью по уху. Однако этого вполне хватило, что бы у парня лопнула барабанная перепонка, и он оглох на ухо. После этого Степану Тимофеевичу, довольно долго пришлось оплачивать лечение незадачливого ухажёра.

   Не любила Аня и шуточки связанные с обманом. Как-то она шла по улице, на которой клали асфальт. Один из молодых рабочих, принимавший самосвалы с асфальтовой смесью, решил над ней подшутить. Прикинувшись, что у него застряла рука, он стал звать её на помощь. Аня тут же кинулась его спасать, а тот, обхватив её, стал целовать. Тогда Аня, вырвалась из его объятий, схватила лопату и недолго думая «погладила» его по спине. От такой «ласки» парень молча лёг на землю. Затем Аня открыла задний борт самосвала и высыпала на него целую машину асфальта. Приятели шутника потом его едва откапали.

   А перед самыми выпускными экзаменами Аня вновь прославилась. Сидя в классе после занятий в школе, она, услыхала крики. Выскочив на улицу, она увидела, что возле школы на казачат младших классов навалилась целая куча чеченцев и турок из старших классов. Пользуясь тем, что их раза намного больше, они взяли их в круг стали избивать. Видя это, Аня кинулась в класс, схватила портфель с книгами, засунула в него для веса кирпич и, приматов ручку портфеля к руке верёвкой, бросилась отбивать казачат. Налетев как ураган на «джигитов» и, не обращая внимания на удары, сыпавшиеся на неё со всех сторон, она стала дубасить портфелем по их головам. От каждого Аниного удара «джигит» как курдюк либо падал на колени, либо на землю и, завывая и держась за голову, на карачках отползал в сторону. Когда ручка портфеля оборвалась, Аня схватила портфель двумя руками и, широко размахнувшись, швырнула в грудь самому здоровому и сильному из «джигитов». Получив сильнейший удар портфелем в грудь, тот отлетел к стене школы. Придя в себя, он, вскочил и, вытянув руки, кинулся на неё, пытаясь схватить за горла. Аня мгновенно повернулась к небу боком, немного присела и, просунув свою руку между его ног, и перебросила через себя. «Джигит», мешком перелетел через неё и грохнулся плашмя на спину. Не давая ему опомниться, Аня, схватила его за волосы и, подтащив к стене школы, стала бить головой о бетонный угол фундамента. Она била его до тех пор, пока весь угол фундамента не покрылся кровью, а «джигит» не потерял сознание. Затем, бросив его, Аня с залитыми кровью руками кинулась в свалку, сбивая с ног и разбивая носы у тех «джигитов», которые попадались ей под руку. Видя такое дело, те решили не испытывать судьбу и бросив своего предводителя, лежащего без сознания и с разбитой головой, резво кинулись бежать в разные стороны.

   Эта драка наделала много шума и имела последствия. Родители «джигитов» и его родственники не могли смериться с тем, что Аня побила их сыновей. И они по своим обычаям решили её опозорить. Недели через две Аня с подружкой пошла в магазин за покупками. Неожиданно рядом с ними резко затормозив, остановилась легковая машина. Двери её распахнулись и из машины выскочили трое чеченцев. Оттолкнув подружку, они схватили Аню и потащили к машине. Однако Аня не растерялась. Острым каблуком туфли она изо всей силы ударила по подъёму ноги одного из них. Тот от боли он завыл и, запрыгав на одной ноге, отпустив её. Отклонившись немного вперёд, Аня резко крутнулась назад и присев правой рукой, как клешнёй, ухватилась за яйца толкавшего её сзади чеченца. Затем она изо всех сил дёрнула их вниз. От дикой боли тот, потерял сознание и без звука рухнул на землю. Развернувшись к третьему, Аня головой ударила его в лицо, а затем, размахнувшись, кулаком, как молотом, рубанула его по темечку. От такого удара тот мешком осел на асфальт. Четвёртый чеченец, сидевший на заднем сидении, попытался втащить её во внутрь машины, но Аня так «сунула» ему кулаком промеж глаз так, что он, кувыркнувшись, мешком вывалился из машины на дорогу и затих. Затем Аня занялась охромевшим. Схватив одной рукой за пояс брюк, а другой за воротник рубашки она для начала ударила его головой о крыло машины, а затем, открыв багажник, засунула в него незадачливого «джигита».

   После этой драки домашним стало ясно, что теперь «джигиты» будут мстить. А так как они вооружены, и милиция им потворствует, то они вполне могут пойти и на убийство.

   От этих мыслей Степан Тимофеевич вздрогнул и очнулся.

-Надо срочно найти сына и зятя и скорее возвращаться на хутор. Ведь там остались жена с Аней – молнией мелькнуло у него в мозгу и, вскочив в грузовик, он помчался в город, выжимая из грузовика всё, что было возможно.

***

   Сын Григорий и зять, кубанский казак Игнат, работали вместе на одном предприятии, так что найти их не представляло особого труда. Степан Тимофеевич коротко обрисовал им ситуацию. Решено было срочно ехать на хутор. Заехав, домой и, захватив винтовки, кинжалы и шашки они сели в машину зятя и сломя голову помчались на хутор.

   Дорога, петляя, шла по предгорью. Вот уже вдали завиднелся хутор. Осталось уже совсем не много. Всего один длинный спуск и поворот. И, вдруг, среди зелени хуторских садов встал столб чёрного дыма. Тяжёлое предчувствие сдавило сердце Степана Тимофеевича. – Гони, Игнат! – крикнул он, загоняя обойму в свой самозарядный симоновский карабин и передёргивая затвор.

   Вот уже и хутор за поворотом дороги. Их него, навстречу им, бешеным намётом, вылетел прилегший к гриве коня всадник, держащий в правой руке карабин, а за ним поднимая клубы пыли две легковые машины. Вот он обернулся и выстрелил. И тут же в ответ из машин прогремело несколько выстрелов.

–Без седла идёт. Лихо! И конь знакомый. Кто ж это может быть? – вглядываясь, произнёс Степан Тимофеевич.

- Батя, так то ж наш Серко и Аня на нём. Точно, она! – закричал сын Григорий.

-Вижу. Спасать её надо. Тормози. Всем за машину и бьем тремя залпами по передней машине. Целиться по пассажирам. Я беру на себя водителя. Затем сразу же бьём по второй.-

   Аня уже совсем близко. Хорошо видно, что конь идет изо всех сил, а она сидит на нём без седла, в окровавленной и разорванной кофте. В руке у неё карабин. Вот передняя машина резко увеличила скорость и почти догнала её.

- Живьем хотят взять сволочи, чтобы потом замучить. Ну, чево же ты не стреляешь? Стреляй же, Аня! - скрепя зубами прошептал батя. И словно услышав его, она на полном скоку обернулась, вскинула карабин и нажала на курок. Однако выстрела не последовало. Видимо у неё кончились патроны.

-Огонь – не своим голосом крикнул Степан Тимофеевич, нажимая на курок. И тут же громыхнул залп. Передняя машина, вильнув, пошла боком и, перевернувшись, покатилась по дороге. Задняя машина пыталась её объехать, но после второго залпа, она, съехала с дороги, встала торчком и перевернулась на крышу. Держа на изготовку карабины, казаки кинулись к машинам. Однако в машинах были уже одни мертвецы. Собрав оружие, пять автоматов, несколько пистолетов, гранаты и рожки с патронами они вернулись к своей машине и медленно поехали на хутор. За ними поскакала Аня. Когда машина въехала на баз, то от увиденного у Степана Тимофеевича, защемило сердце. Остатки куреня едва дымились. Соскочив с коня, Аня бросилась бате на шею, и расплакалась.

-Батя, они маманю убили - сдерживая рыдания, проговорила она.

- Так как же это произошло? - спросил он её.

- Когда они подъехали, мы с маманей были на базу. Увидав их, она крикнула мне, чтобы я бежала в курень. Только мы успели с ней забежать и запереться, как они начали по нам стрелять. Мы отстреливались от них как могли. Маманя двоих подстрелила. Они ужасно обозлились и решили заживо нас сжечь. Достали канистры с бензином и облив стену куреня подожгли её. Маманя мне и говорит, что мол, пора тикать, а то мы тут заживо сгорим. Выбили мы окно возле печи и, выпрыгнув, кинулись бежать к коням. Я успела вскочить на Серко, а маманя нет. Пуля попала ей прямо в голову. Она там, на траве, за плетнём лежит. Я же на Серко, через плетень и прочь из хутора. Они за мной. Ну а далее ты сам всё видел -

-Покажи, где она лежит – сказал Степан Тимофеевич.

   Аня повела батю в конец база, где в высокой траве, ничком, подогнув под себя левую руку и откинув правую, в которой была крепко зажат карабин, лежала бесстрашная кубанская казачка Наталья, до конца выполнившая свой долг. Её шелковистые чёрные волосы были в крови.

   Степан медленно перевернул её и положил на спину. Её глаза были открыты и смотрели с любовью и немым укором на мужа и сына, словно спрашивая их, как это так могло случиться, что они не успели придти к ней на помощь. Она сделала все, что только могла, чтобы спасти дочь. И в свой смертный час она не дрогнула, не испугалась, а билась до конца и умерла, так как умирали казачки - с оружием в руках защищая свою семью, землю и казачью честь.

   Слёзы полились из глаз Степана Тимофеевича. Он закрыл жене глаза, сложил на груди руки и перекрестился. Затем взял её на руки и отнёс к куреню.

***

   А на майдане уже сгрудились казаки.

- Как же это так, братья казаки, случилось, что вы нарушили главный казачий закон: «Видя смерть своих товарищей гнушаться жизнью и умирать всем вместе, а жёнок казачьих защищать до тех пор, пока сами живы». Почему вы не помогли моей жене, не защитили её, когда она с дочерью бой вела? Али оружия у вас нет? – чернея лицом, спросил Степан Тимофеевич.

-Да мы пытались - стали оправдываться хуторцы.

–Так у них автоматы. Вон твой сосед, дед Ероха, пытался твоей жинке помочь. Так он у своего плетня лежит, скрозь простреленный.-

- А где энтот гад, который чеченцев привёл? А ну давай его сюда – скомандовал Степан Тимофеевич. Хуторцы тут же кинулись его искать и вскоре притащили невысокого чернявого мужчину лет тридцати, с зелёной повязкой на голове.

- Ты кто и откуда пришёл – спросил его Степан Тимофеевич.

- Я казак станицы Баталпашúнской. Приехал на хутор навестить своего деда. И как мусульманин помог своим единоверцам.

- А рази ты казак, то почему на голове у тебя эта зелёная тряпка?- закричали казаки.

- Это раньше я был православным, и звали меня Анатолий, а теперь я мусульманин и имя моё Ахмет. Я, родовой казак, но перешёл в мусульманскую веру и горжусь этим. Та христианская вера, которую проповедуют сегодня ваши православные священники, не воинственна, мягка, слаба и беспомощна. Не то, что вера мусульманская. Если и дальше так пойдёт, то вскоре мусульмане всех христиан повыгонят с Кавказа и Кубани. А кто будет сопротивляться, тех убьют - гордо заявил он. –

- Так как ты можешь называть себя казаком? – заволновались хуторцы. - Ты предал веру своих дедов и отцов, ты навёл на нас самых жестоких и коварных наших врагов. За такие дела по нашим казачьим обычаям смерть! – закричали они.

-Да какие вы казаки? – зло выкрикнул Ахмет. - Вы не казаки, а жалкие советские потомки некогда могучего казачьего народа. Вы разучились и не желаете жить казачьей жизнью. Вы стали трусами и ничтожествами, попрятавшиеся в своих куренях, и как трусливые щенки дрожите за свою жизнь и жизнь своих семей. Вы любите много болтать о вере и традициях и любите себя называть воинами христовыми. А на деле, какие вы воины? Где ваше оружие? Раньше казаки имели много разного оружия, гордились им, не жалели денег на его украшение, передавали его от деда к внуку. Вы же оружие ваших дедов и отцов продали перекупщикам, потому что вы считает, что оно вам, «мирным казакам», более не нужно. Вместо оружия вы предпочитаете иметь телевизоры, машины, тряпки и копить деньги. Вы разучились владеть оружием и стали беспомощны как бабы. Вы все в душе беженцы. Вместо того чтобы сражаться с нами, вы как крысы трусливо разбегаетесь по всей России и прячетесь в городские квартиры-норки, бросая свою землю, политую кровью ваших предков. Вы не хотите воевать, а надеетесь на законы, которые, как вы думаете, вас от нас защитят. Так ведёт себя страус, зарывая свою голову в песок, оставляя своё тело на поживу воинственным, сильным и смелым. Сегодня вы перестали сами заботиться о собственной свободе и безопасности, в результате чего стали заложниками тех, кто, манипулируя законами, правит миром. Надежда на справедливые законы, которые вам непрерывно внушают средства массовой информации, это химера. Это самый простой, дешёвый и удобный способ приводить в повиновение тех, кто предпочитает борьбе за свободу рабскую покорность власти. Только сила, в сочетании с верой, способна сделать народ свободным. Воинственность и самопожертвование, вот главные черты того народа, который является хозяином своей жизни. Миролюбие - это прикрытая трусость. В него рядятся те, кто слаб, труслив и хочет оставить всё как есть. –

   Казаки, слушая Ахмета, переглядывались и тихо переговаривались.

- Когда-то казаки считали смерть в бою почётной - продолжал Ахмет. - Они говорили, что если хочешь пострадать за церковь православную, за братьев казаков, чтобы с тебя с живого содрали шкуру или посадили на кол, то иди в казаки. Сегодня вы дожили до того, что стали бояться смерти, и для вас главным стало умереть в своей мягкой постели, но только не в бою.

   Когда-то казаки были храбрыми, смелыми, мудрыми и гордыми людьми. Они предпочитали вольную жизнь, жизни в унижении и рабской покорности. Вы же готовы к любым унижениям, чтобы выпросить у своих властей ещё одну минуту, один час так называемой «мирной жизни». И вы думаете, что этим спасёте себя и свои семьи? А разве не вас отстреливают, не ваших детей и жён убивают каждый день развратом, нищетой, болезнями, наркотой, отравленной водой и пищей. Разве не ваших дочерей вывозят за границу и через сексуальные фирмы в Израиле продают как рабынь в публичные дома Израиля и всего мира? Разве не ваши сыновья отдают свою жизнь и возвращаются домой в гробах за то, чтобы Абрамович, и другие иудеи, этакая « высшая раса господ», могли жиреть на ваших бедах и вашей крови день ото дня? Разве не ваши жёны с малыми детьми лежат под завалами взорванных домов?

   Вы молитесь на деньги и живёте только ради собственного удовольствия и своей утробы. Вы вечно пьяны. Если раньше казаки брали в жёны здоровых и красивых женщин, способных дать не только здоровое и сильное потомство, но и воспитать из него казаков, то сегодня вы берёте в жёны, кого попало. В результате, казачья кровь ослабела и замутилась болезнями. Ваши так называемые жёны уже не хотят, да и не способны рожать здоровых детей, а тем более воспитывать из них казачат. Они могут только мазаться, краситься, наряжаться да ублажать нас. Ваши дочери не послушны, распущены и уже не могут создавать полноценные семьи. Ваших сыновей всё чаще устраивает сожительство или так называемый «гражданский брак» - случка. Пройдёт не так уж и много времени, и вы все повымрете.

   Ваши деды и отцы, помня о том, что они казаки шили и носили дорогую их сердцу казачью форму. Вы же, называя себя казаками, не считаете первейшей необходимостью не только носить, но и да же пошить казачью форму, объясняя это её дороговизной и, как крохоборы, экономя на её приобретении, приобретаете подчас всего лишь папаху или фуражку. В то же время вы не считаете для себя накладным пропить, потратить на ублажение жён и развлечение детей, много большие суммы, чем стоит казачья форма. Именно по этому ваши Войсковые круги напоминают не казачьи круги, а большие кучи солдат сбежавших в самоволку, одетых в разномастную форму давно уже несуществующей Советской армии. Если ваши отцы ещё кое-что помнили из казачьих традиций и старались их сохранить, то вы их уже не знаете и прожили всю свою жизнь как мужики. Вы потеряли своих детей, так как они уже не желают даже слышать о казачьей жизни и плюют на казачьи традиции. Сегодня вы самые настоящие гои, скотина, которую мы деньгами и силой оружия погоним туда, куда нам будет нужно. Да и какие ж вы казаки, когда даже своей казачьей столице вы не способны вернуть имя овеянного славой славного города Екатеринодара, земля под который была подарена казакам самой матушкой Императрицей Екатериной II на вечные времена. И до сих пор, словно зримое продолжение большевицкого геноцида, имя этого славного города отождествляется с названием дешёвого пойла или «барматухи «Краснодар».

   Все ваши казачьи войска, это большие кучи гнилой соломы. Благодаря бездарному руководству, а может быть и преступному бездействию Войсковых атаманов, ваши войска, в отличие от нас, почти полностью обезоружены и не имеют ни боевой выучки, ни боевого опыта. Поэтому они не способны защитить не только свою землю, но и свои семьи и самих себя. Для нас же они не представляют ни какой опасности. А вашего длиннобородого и плешивого козла, войскового атамана, с его ряженой войсковой старшиной, сотня чеченцев, как только он им надоест своей брехнёй, загонит аж за Байкал. -

- Ну, ты всё сказал? - спросил его Степан Тимофеевич.

- А что, не нравиться? – оскалился Ахмет. – Могу ещё добавить. Раньше казаки могли всё стерпеть, всё вынести, всем поступиться, кроме чистоты веры. А вы? Посмотрите на вашу церковь. Церковь, это дом бога, а у вас церковь хлев для скота. Мусульманин чтит свои святыни и жертвует много денег на содержание мечети. Поэтому Бог всегда им помогает. Вы же предпочитаете их пропить, прокутить, просрать. Ваши церкви убоги, ободраны и беззащитны, как и вы сами. Поэтому Бог и покинул вас.-

- Значит, ты считаешь, что мы, уже не казаки, а вечно пьяные придурки, не способные защитить ни свою веру, ни себя, ни свою землю? – переспросил его Степан Тимофеевич. –

- Да, я так считаю! - гордо ответил он.

   Немного помолчав, затем к казакам обратился Степан Тимофеевич.

-Братья казаки! Как не горько признавать, но в его словах много правды. Однако мы должны помнить, что вот уже почти сто лет, против нас ведётся жесточайшая из воин, развязанная масонами, воинствующими безбожниками и тайными иудеями. Начиная с Керенского, рождённого в тюрьме от само осеменённой матери массонки – террористки Геси Гельфман и приговорённой к повешенью за убийство царя Александра II, сифилитика и педераста Ульянова по кличке Ленин, Лейбы Бронштейна по кличке Троцкий, создателя ЧК (скотобойни – иврит) и заканчивая многочисленными нынешними гонителями казачества, которые старательно маскируются в одежды правозащитников, «лукавых и заботливых отцов казачества» и так называемой реестровой «демократически» настроенной войсковой старшины. Целью войны, является духовное разложение и полное уничтожение казачества. Нет таких мук, нет таких «холокостов», организованных властью через которые бы не прошли мы, братья казаки, за все эти годы. Да, мы многое потеряли, многое забыли. Но всё равно мы остались казаками. И несмотря ни на какие гонения, которым мы подвергались и подвергаемся сегодня, мы так и не стали серыми послушными «совками». И сегодня, и я в этом уверен, мы не станем послушным демократическим быдло, провонявшим наркотой, благодарно воспевающим дарованные на бумаге свободы, и лижущим ручки власти за те ничтожные подачки, которые иногда перепадают от обобравших нас либеральных воров - олигархов. И если Советская власть душила и истребляла нас руками НКВД, то сегодня все те же силы что и раньше, опять пытаются разделить и перессорить нас, а затем руками различных экстремистов, в том числе и мусульманских, согнать нас с родной земли. Цель же остаётся прежней - физическое уничтожение казачества. Мы должны ясно понимать, что теми же, кто ритуально убил Государя Императора Николая II и до сих пор находится у власти, мы отданы на растерзание хорошо вооружённым и организованным экстремистским бандам финансируемых и получающих вооружение из-за рубежа: чеченских, вахобитских, армянских, турецких, еврейских и других. Поэтому никто из нас не должен отсиживаться по куреням и делать вид, что никого нас это не касается. Сегодня мы должны вооружиться, стать за единое сердце и думать не о том, как избежать войны, которая уже пылает на нашей земле, а о том, как победить хитрого и коварного врага. Время пришло. Наша сила в единстве. Нам остаётся либо победить, либо с честью погибнуть, как поступали наши деды и прадеды.

- Любо!- дружно крикнули казаки.

- А знаешь ли, Ахмет, какую смерть ты заслуживаешь по нашим казачьим законам, за то, что ты предал веру Православную, и братьев казаков? – грозно спросил Степан Тимофеевич.

   Ахмет молча склонил голову.

- А что ты скажешь нам, батюшка? - обратился Степан Тимофеевич к маленькому, худенькому старичку священнику, стоявшему среди хуторян.

   Тот выступил вперёд и, перекрестившись, начал говорить.

- Испокон веков у казаков вера в Бога, являлась первым залогом отваги и силы. И не обманывайте себя, что сегодня принятие казаком мусульманства является случайностью. К нашей беде, это стало принимать массовым характер. Уже много молодых казаков, не только из станиц Баталпашúнской и Прохладной, но и к нашей великой скорби и из других станиц, приняли мусульманство. Это наша беда и наша боль. Однако мы должны прямо сказать, что во многом то, что сейчас происходит результат деятельности Московской Патриархии. Она настолько сдружилась с нынешней олигархической демократической властью, что и не хочет даже вспоминать о том, что церковь наша православная не только апостольская, но ещё и воинствующая. А раз она воинствующая, то она должна поднимать христиан на непримиримую и бескомпромиссную борьбу со всеми врагами Православия. Но сегодня священникам запрещено об этом говорить, поэтому подавляющее число верующих не только не борется с врагами церкви, а даже не знает, кто есть эти самые враги православия, с которыми надо вести смертельную борьбу. Казаки! Воины Христовы! Сегодня вы вновь, как и при генерале Ермолове, покорителе Кавказа, вступаете в открытую борьбу с народом, на котором лежит клеймо Божьего гнева и презрения, с абреками и бандитами, попирающими земные дары, променявшие честный труд на грабежи и разбой. Они сильны только тогда, когда нападают на слабого, а вы сильны верою, славой казачьей. Долг ваш – оружием очистить нашу святую казачью землю, и вы обязаны выполнять этот священный долг с горячим сердцем, честно и неутомимо. Будьте достойны звания казака по долгу христианскому, доблести, мужеству и удальству. А тот, кто предаст веру православную, отступит от дела казачьего, тот есть враг Господу нашему Иисусу Христу, и нет ему на земле меры наказания. Аминь -

- Любо! - дружно закричали казаки. – Жизней своих не пощадим за веру православную и казачий присуд!-

- Ну а теперь, братья казаки, какое будет ваше решение? Что заслуживает отступников веры и предателей казачьего братства?- грозно оглядывая казаков, спросил Степан Тимофеевич.

   Вперёд вышел старый, всеми уважаемый казак, Александр Георгиевич Удовенко.

-Братья казаки - начал он. - По нашим древним казачьим традициям, для него есть только одно наказание. Посадить этого сукиного сына, отступника от веры Православной и предателя казачьего братства, на кол. –

-Любо! Любо! На кол! На кол! – закричали казаки.

-А ну-ка братцы, тащите-ка сюда кол, да только подлиннее, и хорошенько заострите его - скомандовал Степан Тимофеевич.

Казаки мигом приволокли тонкое бревно длиной метра четыре с остро заточенным концом.

   На майдане тут же стали рыть яму. Увидя, какая страшная казнь ждёт его, отступник веры и предатель казачьего братства словно потерял разум. То он, вздымая руки к небу, молил Аллаха о спасении, то осыпал всех проклятиями, то, упав на землю, извивался ужом и, хватая казаков за сапоги, молил о пощаде. Закончив рытьё ямы, казаки, молча скрутили Ахмета. Затем, сняв с него штаны, они повалили его навзничь и воткнули ему в жопу острый конец кола. Затем, привязав его ноги к колу, медленно стали его поднимать, опуская другой конец в вырытую яму. Острый конец под тяжестью тела вошёл во внутрь предателя, и по колу потекла кровь и гавно. От боли, сидящий на колу, стал выть и корчиться, вгоняя тем самым кол ещё глубже в своё тело.

***

   Покончив с предателем, казаки, вновь собрались в круг.

- Братья казаки - начал Степан Тимофеевич. – А что будем делать с нашим хуторским атаманом, который когда чеченцы приехали на хутор, трусливо сбежал? –

-Гнать его сукина сына из атаманов и дать ему за трусость тридцать плетей и ещё пять, чтобы из под тишка не гадил – предложил старый казак дед Евсей.

-Любо! Любо! - раздалось со всех сторон.

-Добре! - Пусть так и будет. Тащите сюда энтого сукиного сына – приказал Степан Тимофеевич.

   Вскоре притащили хуторского атамана, бывшего секретаря хуторской ячейки коммунистической партии, сняли с него рубаху и, разложив, всыпали ему тридцать, а затем и ещё пять плетей.

-Ну, а теперь братья казаки, надобно нам выбрать походного атамана – сказал Степан Тимофеевич.

- Будяка!- крикнул кто-то.

- Будяка! Любо! Любо! Он сегодня себя уже показал.-

- Благодарю я вас за доверие, братья казаки, – сказал Степан Тимофеевич и поклонился. – Однако теперь нам надо ждать как чеченских, так и милицейских гостей. А может быть, повинимся перед ними, братья казаки? Виноваты мол, что живы ещё, что казаками зовёмся, что с земли нашей ещё не сбежали, что на иглу своих детей не посадили и пообещаем им верно служить и в рабах ихних ходить. Али как?-

- Не любо! Не любо! - Закричали хуторцы.- Пущай ещё только покажутся. Мы и с теми и с энтими по свойски, по казачьи, управимся-

- Добро!- сказал Степан Тимофеевич.-

   В это время на майдан прибежал запыхавшийся казачок и громко закричал – Батька атаман, батька атаман! Сын поротого хуторского атамана с женой на своей машине в город убёг и друг их вместе с ними!-

- Вот сучёнок, за труса батю чеченскими руками решил с хуторянами рассчитаться - подумал Степан Николаевич, а вслух сказал – Надо послать гонцов в соседние хутора и попросить от них помощи. Казаки всегда черпали силы в неразрывном своём братстве и помогали друг другу. А на ночь выставить дозоры и всем быть готовыми. -

-А о каком это друге, гутарил казачок? – спросил Степан Тимофеевич казаков.

- Да недавно появился у нас ту на хуторе один – ответил ему дед Николай. Хочу, мол, на хуторе дачу себе завести. Лет ему этак, шестьдесят пять, маленький, пузатый, лысый, картавый, уши как лопухи торчат и в очках. Звать его кажись Бэней, а фамилия его, толи Мамон, толи Додон. Говорил, что он учёный. Но на учёного он уж дюже не похож. Весь какой-то потный, склизкий. Вылитый проходимец али скупщик краденого, по его роже видно. А что с ворьём связан, то уж наверняка. Такие как он и воры завсегда в друзьях ходють. Да и как же им не ходить? Ведь краденое, они завсегда через таких как он и сбывают.-

- Ясно - ответил Степан Тимофеевич. - Рази я теперь атаман, то курени только казакам продавать дозволяю. Вот и весь мой сказ. А кто надумает обманом продать, того пороть будем-

- А что будем делать, когда появиться милиция? – поинтересовались казаки.

-Хоть милиция и карающий орган, но сегодня она покуда нам не явный враг – ответил Степан Тимофеевич.- Поэтому её, как и иногородних, необходимо попытаться перетянуть на свою сторону. Нужно сделать так, чтобы милиционеры сочувствовали и поддерживали нас. Или, чтобы по крайней мере, они были бы по отношению к нам нейтральны. Мы же, в свою очередь, должны помнить, что в милиции служат много честных людей, в том числе и из казаков, которые своей службой кормят семьи. К сожалению, и среди них встречаются предатели, а так же те, кто за деньги служит нашим врагам. Таких надо выявлять и безжалостно уничтожать. Ну, а если же милиция попробует применить к нам силу, то на силу мы ответим силой. Казаки всегда были людьми энергичными, свободолюбивыми, никогда и ни перед кем спины не гнули, не боялись ни лишений, ни сражений. Свобода для казака всегда была и будет дороже жизни. -

   Затем Степан Тимофеевич обратился к казакам.

- Братья казаки! Пришло время, постоять за веру православную, за братьев казаков. Да не устрашит вас ни вид врагов, ни дела ихние. Разве ваши деды и прадеды не били их? Вспомним славу прадедов, что разнеслась по всему белому свету! Вы с одного дерева ветки. Кто за Бога, за того и Бог!-

-Умрём, друг за друга! – дружно крикнули казаки! Отомстим за обиды наши, освободим от мусульманского ярма братьев наших и землю нашу! Отомстим за кровь христианскую! Да поможет нам Бог!-

   К вечеру пришла помощь с хуторов. Приехало полтора десятков казаков, все вооружённые карабинами и кинжалами. Они привезли с собой солидный запас терпкого красного вина своего производства - «чихиря». Атаман тут же им объявил, что «казаки в походе», а, как известно, по казачьим обычаям, за пьянство в походе полагается казаку смерть. Поворчав немного, приехавшие успокоились, выставили дозоры, и хутор затих.

***

   Ночь прошла спокойно. Однако часам к десяти утра на дороге к хутору показалась колона машин. Впереди шёл милицейский уазик, затем ГАЗ 66, с брезентовым верхом, а за ними пылили три легковые машины. Поравнявшись с расстрелянными машинами, колона остановилась. Из уазика вылезли два офицера, а из ГАЗ 66 выпрыгнули несколько милиционеров вооруженные автоматами. Из остановившихся легковых машин вывалилась толпа женщин и мужчин, которые окружив разбитые и расстрелянные машины, подняли крик. Приказав им не входить в хутор, а оставаться возле машин, и оставив для поддержания порядка двух вооружённых милиционеров, офицеры сели в уазик и медленно поехали на хутор. Вслед за ними, не спеша, двинулся и ГАЗ 66 с милиционерами в кузове.

-Ишь, ты, как вырядились! Ну, прям, карательная акция.! Лучше бы за боевиками в Чечне так гонялись. А то воют ни шатко, ни валко и нам не дают. А уж мы бы с ними по Баклановски - секир башка и все дела – ворчали казаки, скрытно наблюдая за тем, как колона из двух машин въезжает в хутор.

   Хутор же словно вымер. Ни одной живой души. Доехав до середины хутора, колонна остановилась у столба. Предатель был уже мёртв. Кол прошёл через его тело и вышел из горла. Из уазика не торопясь, вылезли офицеры, а из кузова ГАЗ 66 выпрыгнули вооружённые милиционеры. Построив их, начальник группы отдал приказ прочесать хутор, арестовать вооружённых казаков и собрать хуторян у столба. Милиционеры бодро бросились выполнят приказ.

   Но пока они шарили по хутору в поисках вооружённых казаков, те, незаметно окружив майдан, захватили в плен офицеров командовавших операцией. И когда милиционеры, обойдя хутор, вернулись назад, то они увидели, что их начальство окружено плотным кольцом казаков, вооружённых не только карабинами, но и автоматами. Причем казаков было намного больше милиционеров. Что бы ни проливать по напрасно кровь, милиционерам было предложено уехать с хутора. Начальник группы, видя безвыходность ситуации, отдал милиционерам приказ не применять оружие и покинуть хутор. Милиционеры молча залезли в кузов ГАЗ 66, который, не спеша, двинулся вслед за уазиком прочь из хутора.

   Казаки понимали, что после неудачной акции по их умиротворению, власть будет пребывать в продолжительном шоке. Однако она не будет спешить сообщать «батьке», о провале милицейской операции и расписываться в своём бессилии и неспособности контролировать ситуацию на месте. Поэтому она будет стараться скрывать свой провал и попытаются использовать в своих интересах конфликт между чеченцами и казаками. Кроме того, зная, что чеченцы сами по себе ни за что не успокоятся, пока не отомстят или не получат такого отпора, что охота мстить у них пропадёт, власть решила подождать и посмотреть что из всего этого получится.

   Казаки же днём и ночью стали следить за турками и чеченцами. Постепенно, день за днём, между ними начались мелкие стычки. Не прошло и недели, как объединёнными усилиями казаков из нескольких хуторов, сторожевые посты выставленные турками и чеченцами на курганах, были сбиты. Таким образом, под казачий контроль попали не только все окрестные степные дороги, но и стратегически важные места, стоянки казаков времён Кавказкой войны, которые позволяли скрытно и эффективно контролировать местность. Напряжение между тем всё нарастало. Казаки, используя стоянки и конные разъезды, стали постоянно совершать набеги, не давая ни туркам, ни чеченцам передышки, и тревожа их как днём, так и ночью. Первыми не выдержали турки и стали уходить с захваченных ими хуторов. Чеченцы же решили же оказать казакам организованное вооружённое сопротивление и вернуть утраченные позиции на хуторах. Постоянно следя за ними, казакам удалось узнать, где они концентрируются. Оказалось, что чеченцы собираю силы на одной из заброшенных кошар. Тогда казаки решили ночью неожиданно напасть на них. Понимая, что чеченцы вооружены лучше их, а стены кошары служат естественной защитой, казаки решили сделать ставку на ночь, неожиданность и выкурить их из кошары под огонь винтовок. Для этого они решили применить бутылки с зажигательной смесью, известной в народе как «партизанская граната». Приготовление зажигательно смеси не составляло никакого труда. В стеклянную бутылку клались тонко нарезанные ломтики смолы или битума, которые заливались бензином или керосином. В результате растворения смолы получалась липковатая, горючая смесь. Затем в горлышко бутылки затыкалось смоченной бензином тряпкой. Перед броском тряпка поджигалась и после разбивания бутылки горючая смесь вспыхивала, прилипая к любому материалу, будь то дерево или метал.

   Вскоре казачья разведка донесла, что в заброшенную кошару приехало около десятка легковых машин, а число вооружённых чеченцев перевалило за четыре десятка. Казакам стало ясно, что они приготовились, и нападение может произойти уже завтра.

   Около двух часов ночи казаки окружили кошару. Сняв охранение, они прокололи шины автомобилей. Затем, подбежав к кошаре, они дружно забросали её бутылками с горючей смесью. Кошара вспыхнула как скирда соломы, превратив ночь в день. Чеченцы, быстро оценив ситуацию, решили пробиваться к автомашинам через двери кошары. Они плотной кучей вывалились из горящей кошары, ведя ураганный автоматный огонь. Казалось ещё немного и они, прорвав кольцо окружения, уйдут. Однако казаки предусмотрели и это. Дав чеченцам, возможность добежать до машин и забраться в них, они тут же забросали их «партизанскими гранатами». Раздались взрывы и большая часть из тех, кто успел сесть в машины, превратились в факелы. Тех же, кому удалось выскочить из огня, стреляли и рубили. Через пол часа всё было кончено. В результате боя у казаков оказалось пятеро раненых. Чеченцы же были уничтожены все.

   После этого боя, казаки особо полюбили «партизанскую гранату». – Дюже добра штука - говорили они, рассовывая её по карманам. – Особливо, когда чеченца или турка надо быстро выкурить.-

   Результатом этого боя стало то, что в след за турками и чеченцы быстро покинули эти места, которые перешли под полный контроль казаков. Таким образом, начало освобождение родной казачьей земли было положено. Местная же власть сделала вид, что всё происшедшее всего лишь разборки между бандитскими группировками. Весть же о победе казаков, быстро разнеслась по окрестным хуторам. И вот уже то в одном, то в другом месте казаки с помощью «партизанской гранаты» стали выкуривать и выпроваживать непрошенных гостей со своей земли. Теперь главное не останавливаться и не давать им передыху, решили казаки. Гнать их и гнать. И пусть наша земля горит у них под ногами. Очистим родную казачью землю! Наше дело правое. И сила за нами и, правда, за нами!

И да поможет Господь казакам в их святом ратном деле!