Слышь, придёт это время, я знаю, придёт,

Снова станет на ноги казачий народ

П.С. Поляков

   Скорый поезд Москва-Ростов «Атаман Платов» вздрогнул и медленно двинулся вдоль перрона Казанского вокзала. В этот момент с небольшим дорожным чемоданом в руке на перрон выбежал донской казачий офицер с погонами есаула. Видя, что состав тронулся, он бросился догонять его и вскочил в тамбур последнего вагона. Немного отдышавшись, снял фуражку и произнёс:

- Слава тебе Господи! Успел, – и перекрестился.

   А поезд тем временем пробирался по паутине станционных рельсов. И вот уже мимо проплыли туши пакгаузов и старинные храмы, за которыми замелькали многоэтажные дома, рядами выстроившиеся вдоль московских улиц. Глухо прогромыхали мосты, и состав, немного раскачиваясь и постукивая на рельсовых стыках, стал набирать скорость.

   Пройдя по вагону, казачий офицер нашёл двухместное купе и вошёл. Повесив фуражку и убрав под сиденье чемодан, расстегнул ворот мундира и сел на диван у окна. Звали его Петром Алексеевичем, а фамилия была Фролов. И хотя офицер находился в летах, и седина оставила свой неизгладимый след в светло русых волосах и тонкой стрелке усов, однако сохранил он подвижность и осанку, приобретённую в годы службы в Советской Армии, а его голубые глаза смотрели твёрдо и внимательно. Высокий белый лоб и прямой нос говорил о славянских корнях, а руки, с длинными тонкими пальцами, придавали благородный вид. Пётр Алексеевич от Союза казаков России ехал в Новочеркасск, где надо было обсудить негативные процессы на Украине, в связи с приходом там к власти антироссийских сил, В бывших землях Области Войска Донского - Луганской и Донецкой областях - нарастало напряжение среди казаков, не желавших давления на них западно-украинских националистов. Из казачьей столицы он собирался заехать в Таганрог. Его двоюродная сестра была очень плоха и звала проститься.

   Задёрнув шторку, Пётр Алексеевич вытянул ноги, закрыл глаза и расслабился.

- Как хорошо, что Господь устроил меня одного в купе, мешать никто не будет – подумалось. – Высплюсь. Ведь завтра трудный день.

   Но тут в дверь постучали. Пётр Алексеевич медленно встал и сдвинул её. В проёме стояла проводница, а за ней средних лет священник.

- В купе второе место свободно?

- Да.

- Примите Божьего человека. Опять касса напутала и выдала на одно место два билета. Я бы вас не побеспокоила, но все остальные нижние места в вагоне уже заняты.-

   Пётр Алексеевич взглянул на нежданного попутчика в монашеской одежде, опоясанной широким чёрным кожаным поясом. В одной руке он держал котомку, а в другой - посох. Священнослужитель был среднего роста, крепок телом. Тёмно русые волосы по плечи были прикрыты чёрной монашеской шапочкой. Лицо выглядело худощавым, чуть широким, но черты были правильны. Большой прямой нос и небольшая борода «лопатой» делали этот облик удивительно знакомым. Голубые глаза смотрели пронзительно, излучая какой-то особый свет, отчего лицо располагало к себе. Однако весь облик священника придавал ему некоторую таинственность, был он какой-то светлый, в нём чувствовалась скрытая физическая сила, непреклонность воли, сочетавшаяся с нескрываемой добротой.

- Пожалуйста, проходите - ответил Пётр Алексеевич. – А где вещи, батюшка?

- У священника, - улыбнулся тот, - из вещей должен быть один крест, и, как казак, должен он полагаться на волю божью. Только казаки кроме духовного оружия имеют ещё и смертное, во владении которым должны постоянно совершенствоваться, и всегда быть готовыми выступить на защиту дома Пресвятой Богородицы, веры православной и братьев казаков.

- Тогда давайте знакомиться. Я донской казак, есаул. Зовут Пётром Алексеевичем. Вы сами то из казаков?

   Да. Я, как и священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, замученный поляками и чьё имя я ношу, так же как и он происхожу из донских казаков. Родом из станицы Гундоровской. Епископатом назначен основать монастырь на Атаманском озере, который расположен между станицами Гундоровская и Каменская, - произнёс священик и почему-то коротко улыбнулся. Видение мне было, когда я монашествовал в Ипатьевском монастыре. Оно и послужило мне как выбору места, так и рукоположению в сан, и назначению.

- Это не секрет? – с надеждой спросил Пётр Алексеевич.

-Что вы! Устроюсь – расскажу.

-Какая сторона вам удобнее, батюшка? Выбирайте,

-Мне все равно.

-Тогда садитесь лицом по ходу поезда

   Едва расположились, в дверь опять постучали. Вошла проводница с чаем и поставила стаканы на столик. Пётр Алексеевич достал пачку печенья с халвой и чёрные домашние сухарики, который он очень любил. Батюшка взял один и, размочив в чае, принялся неторопливо обсасывать.

-Угощайтесь, пожалуйста, и не стесняйтесь – подвигая печенье с халвой, произнёс Пётр Алексеевич.

- Благодарю покорно. Не беспокойтесь, - ответил отец Ермоген. - Мне этого вполне достаточно.

Допили чай. Пётр Алексеевич отнёс пустые стаканы, и застелил постель.

- Далеко ли едите? – спросил батюшка.

- В Новочеркасск по делам Союза казаков России, а затем в Таганрог, навестить двоюродную сестру. Она очень плоха.

- Так значит, в Таганрог – задумчиво произнёс отец Ермоген. - Много лет назад Государь Император Александр Павлович почил в нём как Император Александр I, а свои грехи замаливал уже как Фёдор Кузьмич в Сибири. Ведь именно он положил начало гибели Российской империи, разрешив масонам деятельность через организацию под названием «Маяк». Духовных предков, можно сказать, нынешних губителей казачества и России. Ведь ещё в 1917 году масонское временное правительство послало своих эмиссаров на Дон. А когда Войсковой атаман Каледин стал им мешать, то они избавились от него. А чтобы замести свою причастность к его смерти, распустили слух о его самоубийстве. Смерть генерала Корнилова так же не обошлась без их участия. Сталин масонов не жаловал, и многие из них были уничтожены. При Хрущёве масоны ожили и зашевелились. При Брежневе они опять вошли во власть и во многом восстановили ранее утраченное влияние. При Горбачёве же, масоны вошли в полную силу и посадили в Кремле президентом не всегда трезвого «гаранта демократии», и масона - командора Ельцина. И сегодня, как при Временном правительстве в 1917г., масонство вновь пышно расцвело как по всей матушке России, так и на Тихом Дону. Особливо среди прикормленных Ельциным войсковых атаманов и войсковой старшины. И не важно, кто тайный масон, а кто явный. Главное, что они все вместе льют воду на мельницу масонства. Казаки это нутром чуют. Поэтому они от них, как от чумных, и откачнулись.

   Помолчав немного, батюшка произнёс:

- Зря вы так волнуетесь. Всё обойдётся. Ещё не её время.

- О ком это Вы? – спросил удивлённо Пётр Алексеевич.

- О вашей двоюродной сестре. Напрасно вы её хороните. Господь милостив. Сегодня она чувствует себя лучше. Вскоре поправиться, и встанет на ноги. Позвоните ей.

   Пётр Алексеевич тут же достал телефон и набрал номер. Ответила Тамара, её дочь. Услышав голос дяди, она радостно затараторила, что маме стало сегодня много лучше.

- Слава тебе Господи, Слава тебе! – воскликнул Пётр Алексеевич и перекрестился. От сердца сразу отлегло.

- Вот видите, как хорошо Господь всё и устроил, - отец Ермоген посмотрел на Пётра Алексеевича и добавил. - Однако у вас на сердце лежит тяжелая ноша, которую вы добровольно на себя взвалили, но нести вам её не по силам.

- И что же это за ноша, батюшка? - удивился Пётр Алексеевич.

- Забота о судьбе казачества.-

- А разве не должен каждый казак о ней заботиться? Ведь сплошное неустройство. Казачество распылено, расколото, раздроблено, исчезает, растворяясь в русском народе.-

- Это дело не человеческое, а Божье, – возразил отец Ермоген. - Только он сам решает судьбы народов, и мешать ему нельзя. Молитесь, кайтесь за содеянные грехи, укрепляйтесь в вере, совершенствуйтесь во владении оружием. Это скоро пригодиться. И зря вы так переживаете об атаманах советского образца. Пройдёт не так уж много времени, и они канут в небытие. Одни уйдут сами, других выгонят, а третьих их же хозяева отстреляют. Господь даст вам новых атаманов. И не смотря на горе и тяжкие испытания, которые выпали на долю казачества, если казаки вручат свою судьбу Богу, и укрепятся в вере, то казачество вновь выйдет из всех невзгод крепким, единым и непобедимым. Только через страдания Господь очистит казачество, укрепит в нём веру и сделает так, что никакой враг не сможет одолеть его. И появятся, царские казаки, которые нового царя на престол посадят. Это будут лучшие из казаков, цвет казачества. Многие из них будут сохранять обет безбрачия. Будут жить по обычаям седой старины, и будут воинами-монахами. Вот я и высказал вам цель, с которой еду в сии достойные места.

-Так это и было видение – царские казаки? – Пётр Алексеевич почувствовал некое смятение души.

-Не только, - голос отца Сергия сделался проникновенным и таинственным. - А видел я раннее летнее утро. Густой туман окутывал землю. На единственном пути к острову, опоясанном лентой воды Атаманского озера, царском пути, в центре нового монастыря, имени Святого Великомученика Цесаревича Алексея, последнего атамана всех казачьих войск Российской империи, стояло духовенство во главе с Патриархом и несколько тысяч вооружённых царских казаков. Все внимательно вглядываются в даль. И вот, среди тумана показался человек идущий по царскому пути. Всё ближе и ближе подходит он. Все ждут, волнуются. Он или не он? И вдруг луч света пронзил туман и осветил его. Он! Ударили колокола. Вот он подходит всё ближе, ближе. Вот уже можно его разглядеть. Среднего роста, широкоплечий, русый, лицо круглое, в бороде в усах. Подойдя к небольшой деревянной церкви, он перекрестился и вошёл в неё вместе с Патриархом и иерархами. Казаки живой стеной стали вокруг церкви, а часть из них тоже зашли внутрь. Началась служба, а затем и венчание на царство. Вот возложили царскую корону и дали в руки державу и скипетр. Свершилось! Господь дал России царя, и посадили его на царствование, как и в 1613 году казаки. Есть теперь на русской земле удерживающий беззаконие! Под звон колоколов выходит он из церкви окружённый духовенством и лучшими из казаков. Патриарх громогласно объявляет, что это законный «Государь всея Руси» царь Михаил из рода Романовых. Громкое «Ура» раздалось всех сторон. И в этот момент солнце разрывает плену тумана, освящая государя, и ряды царских казаков. Запели, защебетали птицы, и воздух заблагоухал. И возвеселилась вся Русская земля. Царь Михаил поднимает руку, и все замолкают. «Я, Государь всей Земли Русской, Михаил, перед Богом подтверждаю все обязательства данные моими предками казакам. Все их земли, принадлежавшие им и отобранные безбожной сатанинской властью, отныне возвращаются им в их вечное владение. Я так же подтверждаю, что все грамоты данные государями на вечное владение рекой Доном с притоками и землями, по которым они протекают, остаются в силе». «Любо!», «Любо!» закричали казаки и стали обниматься и целоваться. Свершилось то, о чём они мечтали и за что боролись более ста лет. Сатанинское иго рухнуло. И взошло солнце свободы над казачьей землёй.

   Сердце Пётра Алексеевича ликовало, и он воскликнул:

-Любо! Да любо же, любо!

   А отец Ермоген, словно не услышал этого, продолжил:

- А теперь я скажу вам, что потом свершится. Как только на Руси станет царь, Россия освободит все православные народы и станет самым мощным царством в мире. Другие же страны будут под властью антихриста и испытают все ужасы и муки, описанные в Священном Писании. Русский же царь будет так силён, что его будет бояться даже сам антихрист. И только затем уже придёт Страшный Судия судить живых и мёртвых.

   Пётр Алексеевич слушал священника, и духовными очами он увидел то, о чём тот говорил.

-Батюшка, - неожиданно для себя произнёс он – Я хочу исповедаться.

- А давно ли вы исповедовались?

-Где-то чуть более месяца.

- А когда вы причащались?

- Ещё в марте. Три месяца тому назад, – уточнил Пётр Алексеевич и удивился тому, что сказал, казалось, что причастился только вчера... Как быстро летит время.

- Не хорошо, - священник слегка покачал головой. – Вы человек военный, и поэтому причащаться должны как можно чаще. Не реже одного раза в месяц. А часто ли вы ходите в церковь?

- Стараюсь по возможности, но в воскресенье всегда бываю на службе.

- Это похвально. В воскресенье надо всегда быть в церкви на службе и великий грех работать в этот день. А то взяли обычай на дачах работать. А, ведь, Господь сказал, что воскресенье надо посвятить посещению храма, отдыху и молитве. А от работы, сделанной в воскресенье, всё равно толку не будет. Всё что будет сделано, будет сделано плохо. А потому такую работу ещё и четыре раза придётся переделывать. В старое время казаки даже обед на воскресенье готовили в субботу.

   Оба смущенно замолчали. Потом отец Ермоген спросил:

- Молитесь ли вы утром и вечером?

- Да, батюшка, и утром и вечером. Поутру читаю Псалтирь, а если есть время, то и Евангелие.

-Это хорошо. Господь особенно любит ночную молитву.

   Отец Ермоген внимательно посмотрел на него, помолчал и, немного подумав, достал из кармана маленькое Евангелие и положил перед собой с крестом на столик.

- Что ж, если вы нуждаетесь в исповеди и это вам необходимо, я готов.

   Пётр Алексеевич встал на колени и склонил голову.

- Грешен я, батюшка, в том, что не крепок в вере, и хотя пекусь о своём спасении и не хулю Бога, но не имею в душе я должного страха Божьего. Хотя и стараюсь не осуждать священников, монашествующих и других духовных лиц, зная, что это грех, но, при виде нерадение в службе некоторых из них, в душе возникает протест и недовольство. Грешен я, батюшка, в гордыне, понимая, что человеческая правда полна лжи. Мне кажется, что стоит только казакам узнать от меня то, что знаю я, как у многих спадёт одна пелен, лежащих на глазах, и изменят они хотя бы в чём-то свою жизнь. Хочется, чтобы была моя воля, и всё свершалось бы по моему желанию. Хочется самому наказывать виновных и их миловать. Не хочется молиться за своих врагов, а хочется им мстить. И хотя умом я понимаю, что суд, это дело Божье, но чувства мои говорят мне совсем другое. А ещё я грешен, батюшка, в том, что потерял смысл жизни. Ошибся в выборе её ценностей. Я слишком часто предался земным радостям, которые приземлили мою душу и растлили тело. Я стремился удовлетворить своей природы земными пустыми и подчас постыдными удовольствиями. Теперь понимаю, что те страстные радости всего лишь призраки, иллюзии, воображаемая ложь, которые вытягивали из меня жизнь, превращая меня самого в призрак. Желаемое я стал выдавать за действительное и пытался превратить воображаемый мир в реальность. То есть уродство и безумие сделать правильным и вечным.

-Назовите ваше имя, – попросил священник.

- Раб божий Пётр.

- Отпускаются рабу божьему Петру грехи его во имя Отца и Сына и Святого духа.

   Отец Сергий, накрытую епитрахилью голову исповедующегося и перекрестил её:

- Аминь!

   Встав на ноги, Пётр Алексеевич перекрестился и поцеловал крест. Затем ещё раз, перекрестившись, поцеловал Евангелие.

- А освещено ли ваше оружие? – неожиданно спросил отец Ермоген.

- Да. Шашка, кинжал и бебут освещены.

- А ваша винтовка?

- Пока нет, – смутился Пётр Алексеевич.

- Необходимо и её осветить, - сказал батюшка. – Поскольку холодное оружие освящено, вы всегда должны помнить, что обнажать его без молитвы нельзя и чужая рука не должна его касаться. В бой за правое дело идите смело, оружие ваше будет непобедимо. Если же вам придётся ночевать в степи, в лесу, в любом другом незнакомом и опасном месте, очертите шашкой или кинжалом вокруг себя круг, и спокойно ложитесь спать. Вражья сила никогда его не переступит.

   Они немного помолчали. Отец Ермоген встал и прошёлся по купе, затем остановился и обернулся. Лицо его было строгим, а глаза светились изнутри особым светом. И вдруг он начал говорить красивым голосом. Петру Алексеевичу сразу стало понятным, что это проповедь, и он весь обратился во внимание.

- Сегодня православным людям, особливо казакам как никогда трудно. Но несмотря ни на какие тяготы жизни, казаки должны гордиться и помнить, что Господь уготовил им самое почётное место в новой Православной России. Ведь казачество, это единственная сохранённая Богом живая частица растерзанного богоборцами могучего Православного Русского Государства. А форма, носимая ныне казаками, была дана им безвинно замученным и ритуально убиенным иудеями Государем Императором Николаем II. Именно по этому она и является живым олицетворением святомученской Православной Императорской России, в которой власть принадлежала, не как ныне, безродным космополитам и инородцам, а образованной части русского народа и казачеству. Для казаков же, императорская казачья форма является святыней, и никакие атаманы, под страхом преданию анафеме, не имеет права её изменять, вплоть до восстановления Монархии и Православного Русского Государства. Казаки должны ею гордиться и с честью носить её. Ибо, покуда живо православное казачество, жива и Святая Русь. И хотя за прошедшие сто лет на казаков обрушились все силы ада, они так и не смогли их истребить. Ведь казаки это и есть то самое семя, из которого в определённое Богом время появится побег, из которого вырастит новая, мощная и непобедимая Православная Россия. Именно поэтому казачество тщательно сохраняется и оберегается Богом. И, несмотря на все издевательства власти, несмотря на то, что в наше лютое безбожное время осиротевший православный народ лишён своего Царя-Батюшки, а во всей Земле Русской, да и даже в церкви Православной – разорение и нестроение, Господь никогда не оставит нас.

   Однако очень, очень трудно укрепиться вере, когда кругом развал и предательство. Атаманы и войсковая старшина, ещё на первом круге в Москве продали душу и совесть божкам земным, отцам лжи, и все эти годы рьяно служили им, ибо возлюбили больше окормление человеческое, чем славу Божью. Да ещё возлюбили они души своя. И забыли они, что любящий душу свою погубит её, а ненавидящий её в мире сем сохранит её в жизни вечную. И хотя на словах они и оборотились к Богу, но дела их свидетельствуют обратное. Возненавидели они Христа, мешающего им быть торгашами казачьих интересов, не принимают они слов его, а имеют судьёю самих себя. Ибо Бог им нужен не на небе, а на земле. И при этом они продолжают жить своими собственными проблемами и потребностями, чинопроизводством, растаскиванием тех жалких крох, которые выделяются Кремлём для казачества. В результате основная же масса казаков откачнулась от них, и войсковые атаманы остались только с частью атеистическо - богоборческой войсковой старшиной и с небольшой кучкой прикормленных казаков. Такое состояние дел явно не устраивает Кремль, который, видя деградацию и беспомощность нынешней казачьей власти, и не желая терять контроль над казачеством, приступил к формированию новой, так называемой демократической, казачьей старшины, душа которой пропитана масонством и уродливыми химерами либерального христианства. При этом Кремль уже дал понять всем тем, кто олицетворяет нынешнюю казачью власть, что они являются отработанным материалом и считаться с ними он больше не намерен. Ярким примером такого отношения явился отказ президента покинуть Таганрог, в то время как все атаманы и войсковая старшина ждали его в Новочеркасске на празднике. Этим самым им всем было показано, что ни с кем из них президент больше не намерен считаться. На местах по прямому указанию Кремля местные власти всячески вредят казачеству, саботируют исполнение законов, стравливают казаков с иногородними, инородцами, и особенно с мусульманами. А казаки распылены и практически разоружены. Они и члены их семей подвергаются насилию со стороны так называемых «переселенцев». Во многих случаях милиция не только не защищает казачьи семьи от насилия пришлых, но часто принимает их сторону. Казаки уходят с хуторов и продают «переселенцам» свою землю или работают на ней батраками. Редко, кто из войсковой старшины не на словах, а на деле заботится о духовном и физическом благополучии казаков и их семей. Казачья душа измордована, истекает кровью и едва жива.

   У Петра Алексеевича от слов священника нарастал в груди пламенеющий вал.

- Много беззакония творится на казачьей земле – продолжал отец Ермоген. - Стонет она матушка и вопиёт о защите. Однако, несмотря на все лихости, выпавшие на их долю, не только отдельные казаки, но всё казачество в целом, так и не вразумилось, не принесло всеобщего покаяния. Казачество сегодня всё так же продолжает надеяться на земное: на президента, правительство, на хороших или удачливых атаманов, но только не на Бога. Временная земная жизнь застила казакам глаза, стала ближе и дороже. Забыли они важность воинского подвига для христианской души. Забыли они, что Христос не уговорами, а бичом выгнал торгующих из храма, что Бог вложил им в одну руку крест, а в другую освящённое оружие. Забыли они, что Господь наш Иисус Христос накануне смертных страданий заповал ученикам быть готовым к тяжёлым временам без Него на земле и непременно вооружаться для того, чтобы вести кровавую и беспощадную борьбу против христоненавистников и богоборцев. Православие искони понимало необходимость меча разящих врагов Божьих. Именно поэтому первый из Архангелов Михаил изображён на иконах вооружённым с головы до ног. Для казачества образцом воинского подвига всегда был святой Георгий Победоносец, бесстрашно поражающих врагов Божьих копьём и мечём. И какую бы специальность казак не приобрёл, кем бы он ни работал, и какую должность не занимал, он должен помнить, что он воин Христа. Крест и меч, милосердие и мужество – вот монолит Православной веры. Нет, и не будет у казачества другой дороги, как дороги воинского служения Богу, Христовой церкви и народу православному. В этом и состоит Божье предназначение казачества и так хочет Бог. Однако современные хитрые и льстивые враги казачества призывают казаков не прикасаться к оружию якобы ради мира на казачьей земле. Продажные и лживые псы! Только огнём и мечом поразив врагов Господа и выгнав со своей земли врагов казачества, мы водворим подлинный мир на нашей многострадальной, вопиющей от насилия и залитой казачьей кровью земле. И только после этого мы сможем стяжать истинно дух мирян, спасая тысячи наших ближних – православных братьев казаков христианской уступчивостью, непротивлением и братской любовью.

- Батюшка – не выдержал и возразил Пётр Алексеевич. - Вот вы говорите о воинском служении. А что это такое сегодня это воинское служение? Служба в армии, в реестре? Али как? В армии сегодня как таковых казачьих частей нет, и я думаю, при этой власти их не будет никогда. Кремлёвские власти боятся казачества и никогда не пойдут на создание казачьих частей.

-Эка, вы разгорячились - улыбнулся отец Ермоген. - В армии есть ещё и генералы и офицеры, которые болеют душой за Россию и никогда её не предадут. Только их очень и очень мало. Однако в офицерском корпусе много колеблющихся. Придёт время и Господь укрепит их в вере, и не станут они душителями своего народа, а будут стойко сражаться за Россию православную и не посрамят Славы Русского Воинства. А ваше дело казачье. Учитесь заново воевать так, как казаки всегда воевали. Быстрота, неожиданность, лихость, беспощадность к врагам отечества и веры православной. Сегодня многие спрашивают «Можно ли иметь отрицательное чувство по отношению к врагам казачества, русского народа и Православной церкви. Или нужно подавлять в себе это чувство, повторяя слова Божьи: «Мне отмщение, Аз воздам». Иметь отрицательное чувство к врагам Божьим, к врагам казачества и русского народа не только естественно, но и необходимо! А вот не иметь этого чувства не естественно!

- Сегодня видно, - поддержал священника Пётр Алексеевич, - что те, кто встаёт на защиту родной Донской земли, кто пытается защитить веру православную и землю свою от чужеземного нашествия, подвергаются гонениям со стороны войсковых атаманов или их отдают на расправу «демократической» власти, которая сажает их в тюрьмы. Отвратились они от Бога живого и приняли не крест, а скинию Молохову. Жестоковыйные! Люди с обрезанным сердцем и ушами!

- Можно ли сегодня сомневаться, в том, что мы живём во времена апокалипсические? – кивнул головой отец Ермоген. – Сотни, тысячи казаков и членов их семей положили души свои за Слово Божье. И теперь эти многочисленные сонмы убиенных, вопиют к престолу Божьему и взывают к правде Божьей об отмщении за содеянные сынами антихриста коммунистами и демократами. И на усердное моление наше, Господь просит их успокоится, а нам говорит, что и Россия и казачество не может быть восстановлена, доколе не будет низвергнута в ней власть тьмы и доколе не будет утверждена в ней власть законная, а не самозваная, как ныне, а по праву Божественного помазания. Однако Божье долготерпение имеет свои пределы. И недалеко уже то время, когда одна часть казачьего народа воссияет, а другая погибнет, ибо она избрала тьму, предвкусив бесовской прелести развращённых адских удовольствий. Россия ждёт казаков - своё Христолюбивое воинство, которое во главе русского народа пойдёт и прославится не для славы земной, а ради верности Пути Божьей Правды.

Аминь!-

- Батюшка, как я понимаю, – помолчав, спросил Пётр Алексеевич - последние времена уже близки?-

- На всё воля Божья, - ответил отец Ермоген. – Давайте спать, поздно уже.-

   Пётр Алексеевич заснул вдруг, а ночь в тряском поезде не заметил вовсе. Очнулся он и огляделся, когда было светло, от бившего в окно солнца. В купе не было никого.

-Проспал и не простился, - подумал. - Как не ловко.-

   Он вышел из купе. Навстречу шла проводница.

-Не видали ли вы священника? - спросил Пётр Алексеевич .

- Он только что сошел на остановке.-

- А какая была остановка? -

- Станция Каменская – ответила проводница и почему - то улыбнулась так же, как и священник, проникновенно и доброжелательно.

   Вернувшись в купе, Пётр Алексеевич обратил внимание на лежащий на столе листок бумаги, на котором красивыми круглыми буквами было что-то написано. Взял его и прочитал вслух:

- Господь говорит нам, помни, что всё случившееся с тобою промыслительно, и поэтому всякие мысли и попытки с твоей стороны ускорить движение дел твоих, недостойны тебя и преступны. Верь, что всё совершается по воле Моей, и раньше своего срока ничего на свете, и тем более с тобой, не случиться. Поэтому тем мужественнее переживай все страдания, связанные с испытанием временим, неведеньем, ожиданием, зная, что всё это от Меня.-

   Пётр Алексеевич открыл окно. Тёплый летний ветер с запахами цветущих трав ворвался в купе, ударил ему в лицо и растрепал волосы. Он вздохнул полной грудью и почувствовал, как сильно забилось сердце и тело налилось силой. Его мысли перестали путаться, стали свежее и свободнее. И пришли ему на память слова апостола Павла из « Послания к ефесянам »: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских. Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый и, все преодолевши, устоять. Итак, станьте, перепоясавши чресла ваши истиною, и облекшись в броню справедливости. И обувши ноги в готовность благовествовать мир. А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскалённые стрелы лукавого; возьмите и меч духовный, который есть слово Божье. Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о себе самом со всяким постоянством и молением о всех святых».

   И стало ясно Пётру Алексеевичу, что сегодня у казачества есть только один путь к победе в жестокой, беспощадной и бескомпромиссной борьбе с мироправителями тьмы века всего, в жестокой борьбе за волю и казачий присуд – это путь веры, воинского подвига, самоограничения и беспощадности к самому себе и к своим врагам.

   Пётр Алексеевич взглянул в окно. А за окном расстилалась такая родная сердцу донская земля, уже столетие стонущая под сатанинским игом, и он уже твердо знал, чтобы освободить её, казачеству предстоит пройти ещё через многие страдания, омыть её слезами покаяния и своею кровью. «И пусть не праведный ещё делает неправду, нечестивый пусть ещё сквернится, правдивый да делает правду ещё, и святый да освящается ещё. Се, гряду скоро, и возмездие Моё со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» - пришло ему на ум.

– А зачем я тогда еду в Новочеркасск? – неожиданно спросил он сам себя. – Там всё показное, фальшивое, мёртвое. Там нет ничего, чтобы помогало делать святое казачье дело. Его надо вершить вместе с отцом Ермогеном. Сегодня он и есть та самая правда, которая так нужна обманутому и расколотому казачеству, а так же и всему русскому народу. И мне надо быть вместе с ним, и я разделю все его тяготы, духовные и физические.

   Ему стало совершенно ясно, что надо делать. Взяв свой чемоданчик, Пётр Алексеевич вышел в тамбур и отворил дверь вагона. Когда у полустанка Северский Донец поезд замедлил ход, он спрыгнул с подножки и пешком направился назад к станице Каменской. Предстояло ещё добраться к Атаманскому озеру в пока еще не открытый монастырь отца Ермогена, чтобы вместе с ним и другими верными имперскому делу и казачьей чести людьми честно и грозно служить Казачеству и России.